– Ладно уж, ладно… Выходи наружу. Да не смотри на меня так.
Уже в переходной камере штурман проверил клапаны и сказал озабоченно:
– Ты не забыл вакуумные прокладки? Кир в последней радиограмме советует запастись ими.
– Кир советует… – повторил капитан. – Да, отличился твой любимец!..
На ощупь, неуверенно штурман двинулся к выходному люку. Окружающие предметы он видел как бы в тумане, да и то те, которые находились в непосредственной близости. То, что было чуть дальше, сливалось в однообразную серую массу. Но Алексей Николаевич держался бодро: ведь через несколько минут… нет, в это невозможно поверить!
Одной рукой поддерживая друга, второй держась за тусклый поручень, капитан ступил в податливую пыль.
В чёрном небе тускло светило темно-вишнёвое солнце. Невысокие барханы отбрасывали расплывчатые тени. Вдали вырисовывались пики, о которых людям хорошо было известно из радиограмм двух разведчиков, ждущих их сейчас где-то здесь, на поверхности Аларди.
Тело было лёгким, почти невесомым. Пётр и Алексей сделали несколько неуверенных шагов.
Внезапно из-за продолговатого холма навстречу им выскочили два шара. В лучах заходящего солнца они казались багровыми, как, впрочем, и все окружающее. Впереди мчался Кир, немного приотстав, семенил Энквен. Капитан Голубничий сразу узнал Кира.
Красные сумерки уже сгущались. Капитан поднёс к глазам бинокль и едва не вскрикнул. За Киром, стараясь не отстать от него, торопливо вышагивала человеческая фигура. Это был Владимир Сибиряков…
Поодаль огромным полукругом стояли алардиане, наблюдая, как пришельцы встречаются друг с другом.
Когда Кир приблизился, капитан шагнул в сторону. Двое людей на мгновение замерли в неподвижности.
– Отец!
– Володя!..
Оба возгласа прозвучали в шлемофонах почти одновременно.
Алардиане беспокойно задвигались. Возможно, они решили в первые минуты, что среди землян разгорелась ссора. Но старый алардианин, больше всех общавшийся со странными пришельцами, несколькими сигналами успокоил своих сородичей.
Капитан сразу узнал Владимира, хотя прошедшие годы наложили на него несмываемый отпечаток. Вместо юноши, почти мальчика, каким запомнил его Голубничий, с его порывистыми движениями и темно-каштановой прядью, постоянно спадающей на лоб, – перед Петром Петровичем стоял неправдоподобно исхудавший мужчина. Лицо его казалось тёмным, почти коричневым то ли от освещения, то ли оно действительно так загорело под воздействием ультрафиолетового облучения, которое отчасти проникало в штурманский отсек «Всплеска» – дом, в котором капитан Владимир Сибиряков жил безвыходно долгие годы. Запасы его были практически неограниченны, так как после взрыва корабля, к счастью, уцелел регенератор воздуха и пищи. Правда, Владимир не мог похвастаться разнообразием последней. Стол его состоял исключительно из хлореллы, которая выращивалась автоматом в специальном аквариуме. Автомат же прессовал её и приготавливал специальные брикеты, которые составляли одиночные завтраки, обеды и ужины Владимира.
