– Берите, – пожал Тарас плечами. – Только зажигалку лучше не одноразовую иметь – иначе пальцы сожжете.
– Ну, что, Тарас Васильевич, трогаемся? – спросил Тополев.
Петровский не успел ответить. Из темного угла, где сидел бомж, внезапно раздался чистый и ясный голос.
– Так это Петровский, что ли? Не узнал.
Майор дернул фонарем, и луч света вонзился в угол, выхватив из темноты грязное лицо.
– Погасите свет! – почти крикнул Тарас.
Темнота снова заполнила камеру.
– Я Петровский, – осторожно сказал Тарас, моргая. – А ты кто?
– Не узнал? – ехидно спросил голос. – Твой старый знакомый, Тарас Васильевич. Сколько лет, сколько зим.
– Выйди, покажись.
– Всему свое время. Выйду, когда будет нужно. А сейчас хочу сказать тебе только одно. Будь осторожен. Очень внимателен и осторожен. И парня своего лучше останови. Потому что если он попадет ко мне, Москва это надолго запомнит.
– Да кто ты? – в сердцах бросил Петровский.
Тишина была ему ответом.
Максим Дронов
1.
Он пытался проснуться и не мог. Непрерывная цепь воспоминаний не отпускала его. Максим снова и снова переживал то, что раньше не мог вспомнить. Действительность перемежалась с прошлым. То он вставал и, глядя на спящую Алену, начинал одеваться, то снова тыкался лицом в подушку. Только он шел по Новому Арбату, и вдруг натягивал на голову теплое одеяло.
В один из таких моментов он увидел Алену. Уже одетая, она стояла в дверях. Из прихожей за ее спиной лился свет.
– Дверь захлопни, если будешь уходить, – сказала девушка. – А лучше меня дождись.
Максим кивнул и не поверил собственным глазам. Он снова шел по Новому Арбату. Он оглянулся. Алена и ее прихожая исчезли. Он начал соскальзывать куда-то. Асфальтовая мостовая надвинулась на него, он закричал и внезапно оказался в маленькой комнате за уютно освещенным столом. На ладони поблескивала капсула с лекарством Петровского.
2.
Состав, который находился в пробирке, не напоминал, нет, он был самой настоящей кровью. Всю жизнь занимаясь только химией, Максим был достаточно узким специалистом, но работа над веществом, которое раньше он считал обезболивающим, многому его научила. Биологом в их цехе был Шура, вечно носившийся с какими-то пробами крови, мышками, морскими свинками, и Максим на мгновение пожалел, что его нет рядом. «Э, нет, брат… Шура ведь тоже один из них, – напомнил себе Максим. – Он меня предал тоже. А кровь… Кровь заговоренная. Интересно, если меня будет невозможно убить обычными методами, то какими можно? Супермегабластером, что ли?»
