Губы ее совсем пересохли, и сиделка тут же смочила их водой.
— Так хочется пить, — хрипло произнесла Марит.
— Тебе нельзя ничего пить. Но каплю воды ты получишь!
Сиделка положила ей в рот смоченную в воде тряпочку, и Марит с наслаждением принялась высасывать из нее влагу, которой оказалось слишком мало.
Вид у сиделки был озабоченный. Глядя на Марит, она думала: «Если ей не дать сейчас поесть, операция может оказаться напрасной».
В зал торопливо вошла другая сестра.
— Обход! — сообщила она.
За ширмой все сразу пришло в лихорадочное движение, стали спешно заправлять постели, убирать лишние вещи. Во взгляде сиделки, дежурившей возле Марит, тоже появилось беспокойство, она оправила простыню и одеяло, привела себя в порядок, напряженно прислушиваясь к шагам за ширмой.
Послышались новые голоса. С замиранием сердца Марит узнала голос, отчетливо звучавший над всеми остальными.
Она могла поклясться в том, что это был он. Что, если он войдет сюда, к ней? Нет, зачем это ему?
Она в отчаянии подумала о своем внешнем виде, но тут же решила, что не стоит понапрасну мучиться, все равно ничего поделать нельзя.
Голоса приближались. Она слышала, как он говорил кому-то, что тот может уже ехать домой. Другому же он советовал спокойно ждать выздоровления.
— Лично я охотно подожду, — засмеялась одна из женщин. — Ради того, чтобы полечиться у такого доктора!
В зале раздался взрыв хохота.
Но вскоре голоса затихли. «Отправьте ее в отдельную палату». «Да, доктор», — ответила медсестра приглушенным голосом. Судя по интонации, случай этот не обещал ничего хорошего. Больная не отвечала, как это делали другие. Возможно, она была не в состоянии ответить? Все остальные тоже притихли.
Марит обратила внимание на то, с какой радостью и охотой все отвечали доктору. Да, ее доктора здесь любили. И неизвестно, почему, она почувствовала гордость за него, словно он имел к ней какое-то отношение.
Внезапно он оказался у нее за ширмой. Сердце у Марит екнуло. Какой он высокий!
Конечно, в ее лежачем положении он казался ей выше, чем был на самом деле, хотя Кристоффер Вольден и в самом деле был высок и статен, на него любо было смотреть.
— Ну, Марит, как дела?
Он знал, как ее зовут, он называл ее по имени!
— Спасибо, хорошо, — хрипло произнесла она, хотя с таким же успехом могла сказать, что стоит одной ногой в могиле.
— Как шов, не гноится? — спросил он, и медсестра отвернула край одеяла.
Нет, мужчина не должен видеть ее тело, нет, это не годится! Марит схватилась за край одеяла, но он взял ее за руку и строго сказал:
