– А родители? Его родители ему разрешают?
Али-баба пожал плечами и сказал, что родители, разумеется, вопят.
– Но что они с ним поделают? – спросил он.
– Ну, они могут запретить.
– Ему не запретишь! – Али-баба сказал это с большим уважением.
Я вздохнула.
– Вот что, Sweety, – заявил Али-баба.– Тут вздыхать нечего. Кто разрешает себе запрещать, тот сам в этом и виноват! Дело в том, что родители могут принять меры только против того, кто, во-первых, боится их, а во-вторых, слушается! – Он высморкался в большой клетчатый платок. – Ведь на самом-то деле они бессильны. Они просто бумажный тигр! У нас, если хочешь знать, куда больше силы, да и времени больше. Все, чего они могут на самом деле добиться, – это испортить себе нервы или заработать язву желудка.
– Нет,– покачала я головой. – Они могут и запереть, и побить, и отправить в приют, и не давать карманных денег, и еще много чего – все они могут!
Али-баба посмотрел на меня с изумлением.
– Sweety, – сказал он, повысив голос, – я веду речь не о средних веках и не о садистах. Я веду речь о нормальных родителях! – Он взглянул на меня с интересом. – А что, может, твои старики уже когда-нибудь били тебя или отказывали в карманных деньгах?
Сама себе удивляясь, я сказала:
– Нет.
А ведь мама уже сколько раз давала мне пощечину! Иногда, когда нервничала, вообще из-за какой-нибудь чепухи. Как-то даже за то, что у меня под кроватью валялась половинка яблока. Или еще за то, что я не вытерла ноги. Правда, в последнее время она очень редко пускала в ход руки.
– Вот видишь, – с удовлетворением сказал Али-баба, – ни один нормальный человек не бьет своих детей.
Я не хотела с ним спорить. Но вообще-то я могла бы назвать ему уйму родителей, а вовсе не только мою маму, чтобы доказать обратное.
– Один раз, – улыбнулся Али-баба, – моя старушка хотела было мне влепить, но я поглядел на нее выразительно и спросил, вполне ли она уверена, что я не дам ей сдачи. Тогда она раздумала.
– А ты что, правда дал бы?..
Али-баба рассмеялся.
– Не знаю. Честно говоря, не думаю. Моя старушка, понимаешь ли, очень уж хрупкая, с нулевой прочностью.
– А отец? – спросила я.
– Ну, его мы имеем честь видеть только по воскресеньям за обедом. А кроме того, моему папаше до лампочки, чем я там занимаюсь. Его не устраивает только то, что я не являюсь стройным юношей. А вообще-то он малость того. Когда он узнает, что я получил пятерку или четверку, то просит передать мне, что я карьерист. А вот когда я получаю двойку, он премирует меня сотней шиллингов.
