Я, очевидно, глазела на Али-бабу, открыв рот, потому что он сказал:
– Закрой-ка рот, девочка, а то у тебя будет ангина.
Я закрыла рот. Говорить мне все равно не хотелось. Не так-то приятно слушать про таких чудных и веселых родителей. Это на меня тоску наводит. Мне не то что грустно, а так, немножко. Просто становится завидно. Я старалась утешиться – или хотя бы усмирить свою зависть, – уговаривая себя, что Али-баба все выдумывает. У него, наверно, противные, злые, уродские родители, внушала я себе. Он такой же, как этот Зексбюргер, все он врет. Но до конца уговорить себя я не смогла: даже по одежде Али-бабы можно было догадаться, что уж он-то творит все, что хочет. На нем были белые джинсы с бахромой внизу и тремя разноцветными заплатами на заду. А штанины разрисованы красным карандашом. На его индийской рубашке пестрела разноцветная вышивка, а поверх рубашки была надета перемазанная мохнатая куртка, тоже с вышивкой. На голове, над круглым полным лицом, красовалась шляпа, и даже не шляпа, а просто старый фетровый колпак, и притом сильно помятый. И к тому же еще розового цвета! Моя мама заорала бы страшным голосом, если бы мне вдруг вздумалось так нарядиться. А вот Али-баба даже в школу являлся в этом костюме.
– Ты одна туда пойдешь или тебя проводить? – спросил Али-баба, и я очнулась от моих раздумий.
– Куда я пойду? – спросила я. Но я-то хорошо знала, что он имеет в виду.
– К Золотому Гусю, конечно.
Мне и к Набрызгу-то идти не хотелось, а уж к Золотому Гусю и подавно. Что мне там делать? Да и, кроме того, ведь красный «БМВ» все равно уже больше не стоит перед «Золотым гусем». С меня было довольно. Какой-то Золотой Гусь в замшевом пальто целует моей сестре каждый палец, да еще он хозяин трактира. Какой-то Набрызг катит за ними на своем велосипеде и шпионит. Все это, черт возьми, совсем не вязалось с той Ильзой, которую я знала. Это была какая-то чужая Ильза. Мне ничего больше не хотелось знать о чужой Ильзе.
– Ну так что? – продолжал настаивать Али-баба.
– Я, я... я не знаю, – пробормотала я.
– Рюкертгассе ведь тут недалеко, – Али-баба показал в сторону парка, – мы можем сперва поглядеть на трактир просто с улицы.
На это возразить было нечего. Я и раньше не раз проходила домой этим переулком, и теперь я вспомнила, что там в самом деле есть какой-то трактир с дверью и ставнями, выкрашенными зеленой краской. И большая собака лежит на пороге.
Мы прошли парком. Третий переулок за парком и был Рюкертгассе. «Золотой гусь» оказался домом № 7. Все было так, как описывал Зексбюргер: внизу – трактир, на втором этаже – квартира. Рядом с дверью в трактир – другая, зеленая дверь, на ней – два звонка. Под одним – табличка с надписью «Бар», под другим – «Квартира». Большая собака не лежала у раскрытой двери, потому что дверь была закрыта. Для открытых дверей на улице было слишком холодно.
