Зато бывал обворожительно простым и открытым с теми, кого любил. Так вот, вспоминая по какому-либо поводу какую-то из своих пассий, всякий раз Петя рассказывал о ней вовсе не красуясь, скорее, наслаждаясь самим течением своих баек. К тому же я был прилежным слушателем.
Здесь важно сказать, что его истории в реальной жизни вовсе не всегда следовали одна за другой, а подчас накладывались. Это лишь в изложении, так сказать, позднего Пети его мятежная юность протекала линейно, от одной привязанности к другой, на самом же деле он вел жизнь турбулентную, и в одном вихре могло одновременно кружиться несколько женщин. И к каждой Петя относился одинаково искренне. Скажем, эпизод с Альбиной Васильевной Посторонних можно пересказать в беспримесном жанре, от начала до конца, с завязкой, кульминацией, развязкой и эпилогом, поскольку Петя этой связью был целиком поглощен. Но во время истории с Настей в Петиной жизни происходили многие другие события, о которых он ради связности изложения в своем рассказе даже не упомянул. А ведь у него тогда, на втором курсе, уже закручивалась еще одна университетская связь, намечалось еще одно странствие, выражаясь его языком. И ему опять пригодились навыки ежедневного штурма университетского общежития: у него завелась в подругах аспирантка, девушка опять же лет на пять старше и тоже из восточной части необъятной империи, правда, на этот раз из большого культурного, купеческого и ссыльного некогда сибирского города Красноярска. И не с филологического, как в прошлый раз, но с исторического факультета.
Вспомнил ее Петя потому, что однажды она в моем присутствии, когда я был у него в гостях в его холостяцкой квартире, неожиданно позвонила. Тот не сразу понял, с кем он говорит. А потом, прикрыв трубку, шепнул извини и сделался оживлен. По его вопросам можно было заключить, что своего абонента он много лет не видел и не слышал. Когда он, наконец, положил трубку, то задумчиво сказал вслух: надо же, она до сих пор читает все мои статьи… И обернулся ко мне: знаешь, она тоже была из военной семьи.
– Что значит – тоже военной? – спросил я, но сам тут же вспомнил о второй его жене Ире, генеральской дочери. А первая жена Пети была дочь подполковника. Чин же этой аспирантки мне так и остался неизвестным, ну, быть может, она была майорская дочка, потому что
Петя, похоже, последовательно шел от чина к чину. И это никак не случайно, сказал Петя. И ударился в рассуждения в том смысле, что интеллигентские дочки, среди которых он рос в преподавательском университетском доме и с которыми потом учился в английской школе, всегда были несносно культурны, начитаны и разговорчивы, но – неясны, выразился он. А что может быть ужаснее сбивчиво начитанной женщины, возгласил Петя. Впрочем, он и сам был образован, так сказать, клочковато. Дочки же военных, выросшие на свежем воздухе, в каких-нибудь захолустных военных городках на реке, сызмала гулявшие по лесам и полям, собирая дилетантский, как сама наша природа, гербарий для учительницы биологии и получавшие полноценный пайковый корм, в отличие от пролетарских простушек, были упитанными и розовыми, но без намека на интеллектуальную испорченность. В конце концов, сказал Петя, это самый надежный вариант, если ты ищешь подружку, а не товарища по партийной работе.
