И, помолчав, говорит с улыбкой:
- Нет, скажи мне, чем ты жил?
- Ты ведь знаешь, чем я живу. Она опускает глаза.
- Да… террором?
- Террором.
По ее лицу пробегает тень. Она взяла меня за руку и молчит.
- Слушай, - говорит она, наконец, - я ничего в этом не понимаю.
Но, скажи, зачем убивать… Зачем? Вот смотри, как здесь хорошо: скоро весна, поют птицы. А ты думаешь о чем? Живешь чем? Смертью?…
Милый, зачем?
Я хочу ей сказать, что кровь очищает кровь, что мы убиваем против желания, что террор нужен для революции, а революция нужна для народа. Но почему-то я не могу сказать этих слов. Я знаю, что это только слова для нее и что она меня не поймет.
А она настойчиво повторяет:
- Хасан, зачем?
На деревьях роса. Заденешь ветку плечом, - брызнет дождь разноцветных капель. Я молчу.
- Не лучше ли жить, попросту жить?… Или я не поняла тебя? Или так нужно… Нет, нет, - отвечает она себе, - так не нужно, не может быть нужно…
И я робко спрашиваю, как мальчик:
- Что же нужно, Мери?
- Ты спрашиваешь меня? Ты?… Ты такой сильный, и не знаешь это?
Ничего, ничего я не знаю… Оф! Я знать ничего не хочу… Мне хорошо с тобой:
Вот она опять рвет со смехом цветы, а я думаю, - скоро я снова буду один, и ее детский смех зазвучит не для меня, - для другого.
Кровь бросается мне в лицо. Я говорю едва слышно:
- Мери.
- Что, милый?
- Ты спрашиваешь меня, что я делал?.. Я… я вспоминал о тебе.
- Да? Скажите пожалуйста, как это мило с твоей стороны.
- Да… ты видишь: я тебя люблю…
Она опускает глаза.
- Не говори мне так.
- Зачем?
Ай Аллах!… Не говори. Прощай.
Она быстро уходит. И долго еще между серыми тополями мелькает ее черное пальто.
11 февраля.
Именно сегодня я бы охотно убил Президента.
Он стал осторожен. Он прячется у себя во дворце, и мы напрасно следим за ним.
Мы видим только военных. И они видят нас. Я думаю поэтому прекратить наблюдение.
Я узнал: заседание правительства Узбекистана, где будет присутствовать он, перекинули на 16 февраля. Он понял, что его хотят взорвать. Но это ему не поможет. Я радуюсь заранее победе. Я вижу кровь на его костюме. Вижу его пышные похороны. Слышу пение молитв моллы. Я хочу ему смерти.
Я хочу ему "огня и океана огненного".
