Дженева проводила взглядом удаляющуюся фигуру подруги – и вернулась к ритму колотящегося молотом сердца. Слова подруги вдруг подлили масла в давно тлеющее пламя одного почти принятого решения.
В её запутанных отношениях с Юзом кое-что было вполне понятным. Её до сих пор жгло стыдом то воспоминание, когда он сам – первый и единственный раз! – пришёл к ней за помощью, а она не только ничем не смогла ему помочь, но даже не восприняла просьбу за серьёзное дело. И это воспоминание стало превращаться
почти в пытку, избежать которой можно было, лишь оказавшись способной сделать то, что он тогда её просил.
Как становятся чародеями?
Она начала засыпать и просыпаться с этим вопросом.
Пробовала расспросить Кастему, Кемешь, Ченя… Те отмалчивались, отшучивались или как-то иначе отделывались от неё.
Зачастила в Башню, на этаж, где хранилась библиотека чародеев, и даже пару раз
втихую пробиралась в закрытые для всех посторонних архивы Круга. В беспорядочном
ворохе невесть для чего хранящихся записей искомого ответа не обнаружилось. Зато здесь всегда можно было разжиться поводом для встречи с Юзом – и, выудив очередное правило для начинающих чародеев или забытую историю о древних днях Круга, она бежала к нему с этой находкой, радостно предвкушая возможность заглянуть в такие любимые глаза, услышать аккуратное покашливание, которым он имел привычку предварять свои серьёзные сообщения, и вообще хоть немного, но утолить чувство тоскующего голода по просто быть с ним.
Да только редкая их встреча нынче заканчивалась без ссоры. Нет, размолвок из-за Легины больше не повторялось, благо и та перестала появляться на занятиях, а других существенных причин пока не случалось, да вот всё равно ж ссоры прорастали, будь они неладны…
Уличная закалка не научила Дженеву деликатным способам разрешения конфликтов,
только самым простым – или убегать, сломя голову, или безоглядно лезть в драку. Учёба у чародеев вместе с постоянным примером леди Олдери познакомила её с другими возможностями победоносного обращения с обидчиками, но в общении с Юзом всё это слетало с неё, как наносное, неизбежно извлекая на свет въевшиеся инстинкты уличной плясуньи, владеющей словом не хуже, чем оплеухой. Юз при всей своей терпеливости прощать не любил, а неглупая наблюдательность быстро позволили ему нащупать все слабости и болевые точки Дженевы.
Так что, как Дженева ни закрывала глаза, ей не удалось избежать неприятного открытия: такие желанные и долгожданные встречи с Юзом редко-редко не заканчивались перепалками и долгой памятью его жгущих слов.
