Вся ее природная красота поблекла, словно ее досуха выпило это чувство, оставив лишь зовущую влажную пустоту в глазах и робкую слабую дрожь пальцев. Уже не человек, лишь тело, оглушенное эмоциями и инстинктом, ни капли разума. Крэйна передернуло от отвращения.
– Тебе лучше уйти. Армад пока держит подход к лестнице, но об этом могут доложить… кому надо, и на ней появится стража. Вряд ли твой муж, которого ты, разумеется, любишь, будет в восторге. Впрочем, если он почувствует себя оскорбленным – я всегда к его услугам.
– Я еще увижу тебя?
– Не думаю. Я буду порядочно занят в ближайшее время.
– Я буду еще три Эно в Алдионе. – Она говорила поспешно, словно надеялась, что хотя бы одно из сказанных слов зацепит его. – Если у тебя будет время – просто пошли за мной. Я буду ждать. Слышишь, обязательно буду ждать!
Крэйн молча кивнул, не удостоив ее взглядом. Одевшись, он стряхнул мелкую древесную пыль со штанов, сунул за пояс два коротких стиса и, так и не обернувшись, начал спускаться. Женщина смотрела на него до тех пор, пока он не скрылся полностью.
Жизнь в тор-склете Алдион текла по-прежнему. Орвин и Риаен сдержали свое слово – о скором отъезде младшего шэла пока никому не было известно. Крэйн вел себя как обычно, не делая никаких приготовлений к дороге, и Урт трижды заставал его в трактире. Если Орвина это и заботило, он не подал виду, по крайней мере за это время Крэйн ни разу не видел его. Под конец у него даже сложилось впечатление, что тор-шэл намеренно избегает его. Об отъезде он не предупредил ни Лата, ни дружину, полагая, что сборы не займут много времени, да и эскорт его был невелик.
Риаен он тоже не видел – на следующий Эно после их разговора болезнь обострилась, и лекарь, маленький худой старичок с пожелтевшими тонкими пальцами, посоветовал ей оставаться в своих покоях до тех пор, пока здоровье не восстановится. Крэйн знал, что, несмотря на все советы лекаря, Риаен простится с ним перед отъездом, но все равно ловил себя на мысли о том, что без нее климат в родовом тор-склете заметно изменился, стал сухим и напряженным, чего он раньше не замечал. Его отношения с мачехой были довольно сложными, достаточно запутанными для того, чтобы он сам мог определиться в них. Риаен была чересчур умна, чтобы не рассуждать о природе добра, с которой носятся жрецы, – пришедшая с возрастом мудрость позволяла ей выносить суждения без оглядки на мораль и нравственность, в этом она отчасти была схожа с самим Крэйном. Ум ее, хотя и тяжеловесный, сохранял полную ясность, тут в ней было больше сходства с мерным и четким разумом Орвина, который перерабатывал мир методично и уверенно, как зубы перемалывают куски пищи. Она была молчалива, не любила выставлять напоказ эмоции, жизнь ее была спокойна и подчинена смыслу. Просто сухая старая женщина, сохранившая внутреннюю твердость с тех дней, когда на ее плечи легли заботы о всем городе, уставший твердый дух в слабом беспомощном теле.
