Джерард уже приближался к опасной грани, отделяющей разумную настойчивость от занудства.
– Либо она меня любит, либо нет. Разлюбить человека невозможно – раз смогла разлюбить, значит, просто никогда не любила. Поэтому либо ты лжешь себе, либо своему партнеру. В любом случае это ложь.
– Радость моя, не терзай себя, – посоветовал Фарли. – По-моему, разлюбить очень даже возможно. Может, переменилась она, а может, ты сам.
Джерард замолчал, погрузившись в глубокую скорбь то ли о себе, то ли о мире.
– Я не меняюсь, – мрачно возразил он. – Никогда.
– А может, стоило бы, – проронил Фарли. – Разве ты безупречен?
Этот вопрос мне ужасно понравился, потому что ответить на него почти невозможно. Разумеется, всем нам хочется сказать да, но мы так безупречны, что мешает скромность. Даже наши недостатки свидетельствуют о нашем совершенстве. Я в депрессии? Значит, я тонко чувствую. Я несдержан? Нет, просто раскован и артистичен. Я не дурак выпить? Ну, я ведь жизнелюб, эпикуреец! У Джерарда, однако, вопрос особых затруднений не вызвал.
– Нет, я не безупречен, но я – это я. Я постоянен, и потому я лучше большинства.
Этого я не мог так оставить.
– Отсюда, пожалуйста, поподробнее. В чем именно ты не безупречен? Составь список.
Джерард снисходительно усмехнулся:
– Ну, как-то раз я был не прав.
– Это когда? – спросил я. Ответ был мне хорошо известен, но хотелось, чтобы Фарли услышал его из первых рук.
– В 1992 году. Я думал, что не прав, но вообще-то был прав.
– Такими вещами не шутят, – сказал Фарли.
– Еще как шутят, – возразил Джерард. – Я на протяжении долгих лет сохраняю юношескую ясность ума и искрометный юмор, так что же, по-твоему, я зря стараюсь?
– Ну ладно, а в чем еще ты несовершенен?
Фарли проявлял несвойственную ему серьезность.
– Ерунда какая, откуда же мне знать? Что ты хочешь от меня услышать? Что я хотел бы быть добрее, приятнее в общении, обаятельнее или чтобы у меня член был побольше?
– Странно, что в списке нет этого пункта, – заметил я. – Пола все жаловалась, что он у тебя мал. – Я мило улыбнулся.
Я сказал это вовсе не из жестокости. Вопреки распространенному мнению, не думаю, чтобы мужчин, за очень малым исключением, сильно заботил размер собственного члена, если только он достаточно велик. Разумеется, никого не устроит гороховый стручок, но мало кто предпочтет рекордных габаритов тепличный огурец обычному, с грядки. Я же съязвил потому, что реагировать на подобные заявления надо именно так. Это искупительная жертва божеству беседы; принеся ее, можно с улыбкой перейти к следующему вопросу. Можно, если имеешь дело не с Джерардом.
