– Да я и сама жду не дождусь мира, но для начала мне нужен мир в собственном доме! Так вот, первым делом, мой мальчик, если тебе это не слишком трудно, не вздумай больше вести такие разговоры под моей крышей. Мне милиционеры ничего плохого не сделали. И когда я встречаю их на улицах, то вижу, что они хорошо одеты, очень вежливы и прекрасно образованны, чего не скажешь о многих других здесь, в городе, совсем не скажешь - надеюсь, тебе понятно, кого я имею в виду. И у себя в доме я не желаю никаких историй.
– Хорошо, мадам Дюблан, - ответил я, вконец подавленный.
– Только не приписывайте мне того, чего я не говорила. Я согласна, что в наше время такие науки, каким обучаетесь вы и ваши товарищи, требуют определенной веры в будущее и даже определенной храбрости, но я бы предпочла, чтобы эти занятия проходили подальше от моего дома… Вам всё понятно?
– Вы хотите, чтобы я съехал, мадам Дюблан?
– Пока вы платите за квартиру, у меня нет причин вам отказывать, но уж будьте любезны не приводить сюда своих друзей готовить… домашние задания. Постарайтесь выглядеть безобидным молодым человеком. Так оно будет лучше и для меня, и для вас тоже. Ну вот, это всё!
Мамаша Дюблан подмигнула мне и попросила, опять же из соображений безопасности, выйти на улицу через дверь ее квартиры. Я попрощался и рванул в кафе, к братишке, который наверняка уже злился, думая, что я его надул.
Войдя в кафе, я увидел его за чашкой кофе в обществе Софи. То есть кофе-то он пил не настоящий, зато Софи была всамделишная. Она не заметила, как я покраснел, подходя к ним, или мне показалось, что не заметила, но на всякий случай я объяснил, что опаздывал и пришлось мчаться со всех ног. Братишке было явно на это наплевать. Софи поднялась, чтобы оставить нас вдвоем, но Клод предложил ей посидеть с нами. Его инициатива лишила нас встречи наедине, но, признаюсь, я и не думал на него за это сердиться.
А Софи обрадовалась приглашению. Ее жизнь связной была не такой уж веселой. Ей, как и мне, приходилось выдавать себя за студентку перед своей квартирной хозяйкой. С утра пораньше она уходила из комнаты, которую снимала в доме на Мощеном откосе, и возвращалась только поздно вечером, стараясь ничем не обнаружить свой истинный род занятий. В те дни, когда ей не приходилось вести слежку или перевозить оружие, она бродила по улицам до самого вечера, чтобы можно было наконец вернуться домой. Зимой это было особенно тягостно. Единственные минуты передышки случались только в баре, куда она заходила погреться. Но и там она не могла сидеть слишком долго, это было опасно. Молоденькая женщина, красивая и одинокая, легко привлекала внимание.
