Неудивительно, что мы все вам поверили… Не буду кривить душой, поверили с большой охотой. - Генерал покосился на протоколистку, но всё-таки договорил: - Предательство старшего офицера генерального штаба - чудовищный скандал, который никому не нужен. Другое дело - член семьи. Преступная халатность, не более того… На этих сантиментах вы безошибочно и сыграли. Это вы подсовывали фотопластины за подкладку ридикюля. Мадемуазель Шахова о них и не подозревала. Вечером, переодевшись, вы отправлялись в кабаре и вели наблюдение за прапорщиком Романовым, благо наш агент был вам известен. Первую пластину вам удалось изъять незаметно. Не знаю, на что вы рассчитывали. Может быть, тянули время. Или же хотели навести нас на ложный след - владелец кабаре отлично подходил на роль вражеского агента. Однако во второй вечер вы поняли, что существует только один надёжный выход: убить дочь, свалив преступление на неведомых германских шпионов. Тогда Алина останется навсегда виновной, а концы уйдут в воду. Истинный триумф логики. - Генерал остановился над Шаховым, сжав кулаки. - Знаете, на этой службе я всяких мерзавцев повидал. Но такого беспросветного выродка встречаю впервые!
Не сдержавшись, пересевший к Алексею князь Козловский крякнул - выразил полное согласие. А Романов всё не мог оторвать взгляд от лица детоубийцы.
Оно нисколько не переменилось и после эмоционального взрыва его превосходительства. Предатель вроде бы слушал, и внимательно, но слышал ли и улавливал ли смысл слов - бог весть.
Алексею подумалось: может быть, у выродков всё устроено иначе, чем у нормальных людей, - и слух, и зрение, и остальные органы чувств? Выродки видят и слышат не то, что все мы, а нечто своё. Как та же кошка, различающая много оттенков серого, но неспособная воспринимать яркие цвета. Или летучая мышь, для которой важнее всего не звуки и образы, а эхолокация.
- Имеете что-нибудь сказать? - спросил Жуковский, не дождавшись ответа.
Оказалось, что Шахов всё отлично услышал и понял.
- Имею. Во-первых, катитесь вы с вашими моральными сентенциями. - У ротмистра встопорщились усы, генерал побагровел. - Классик сказал: раз Бога нет, всё дозволено. А Бога именно что нет. Вы это отлично знаете, иначе не служили бы жандармом. Господин Достоевский тысячу раз прав. Я когда это понял, ещё юнкером, так легко стало на свете жить, вы не представляете!
По тону и ухмылке Шахова было ясно, что он нарочно выводит генерала из себя. Понимает - терять нечего.
