— В нашем ты царстве, милая, — успокоила она меня, — насчет этого не сомневайся. Ты, поди, с дороги устала? Нечего нам с тобой здесь сумерничать, вон твое место, помолись богу, да спать ложись, а мне идти пора. Если что, покличь Маланью Никитичну, это я и есть.
Она вышла и заперла снаружи дверь. Как посоветовала старуха, я встала на колени и помолилась Господу за спасение и здравие себя и своего будущего ребенка. Потом положила под голову узелок со своим «дворянским» платьем, легла на тощий тюфячок и попыталась уснуть. Так началось мое дворцовое заключение.
Утром за мной пришла все та же Маланья Никитична и отвела в другое помещение. Теперь меня поместили в хорошую комнату с двумя полатями, большим дубовым столом и красивыми резными стульями. Я пока оставалась под старухиным надзором. Как обычно бывает в большом хозяйстве, правая рука не ведает, что делает левая. Кто и зачем приказал привести девушку из далекой провинции, исполнителям сказать забыли. Судя по тому, что Маланье Никитичне удалось разведать, моего появления в Зимнем дворце никто не ждал и слуги ее «подразделения» не знали, что со мной делать и кому следует доложить о появлении странной пленницы. Старуха даже пыталась выяснить это у меня самой.
— Ты вспомни-ка, вспомни, Алевтинка, кто тебя из знатных господ приметил, — выспрашивала она, когда мы разместились в нашей новой комнате. — Может, какой вельможа мимо проезжал, да тебя увидел?
— Нет, бабушка Маланья Никитична, никакого вельможи у нас не было. В наших местах вельможи не водятся. Есть, правда, один старый генерал с женой, но он меня никогда и в глаза не видел.
— Может быть, ты что-нибудь нехорошее о нашем государе сказала? — перешла она от любовной причины к политической.
— Так я ничего такого и не знаю, как же плохое говорить, когда я даже имени его отродясь не слышала, — отказалась я.
— Как это так — не слышала? — поразилась старуха.
— А на что он мне? У меня свой барин был, вот я его и знаю. А царь-государь это дело умственное, простому человеку, тем более бабе, недоступное, — продолжила я линию глупой овцы.
— Это, положим, ты права, — не смогла не согласиться старуха. — Нечего каждому смерду о самом государе рассуждать, наш император не просто так, а бери выше, политика. Простому человеку о нем и думать нечего, ему нужно исполнять, что велят, за все господ благодарить и богу молиться. С него и этого хватит.
— Так и я о том же, бабушка, нам, холопам, что ни поп, то батька, — согласилась я. — Я свое место знаю и завсегда понятие имею!
