От удовольствия памяти она прищурила глаза, потом вздохнула и рассказала конец истории:
— Не отправь его государыня тем же днем в военный поход, я бы могла далеко пойти! Теперь, глядишь, сама бы в золоченых каретах разъезжала.
Она опять горестно вздохнула, сожалея о потерянной блестящей возможности сделать карьеру. Потом вспомнила о своих больных ногах, одышке и прошедшей жизни, зевнула, вежливо прикрывая рот ладонь, перекрестилась и совсем иным тоном заговорила о настоящем:
— Ну, ладно, поздно уже, ложись спать. А то спадешь с лица, твой-то от тебя и откажется. Знатным мужчинам что подавай — чтобы барышня была худая и бледная, а девка краснощекая и тугая. С той он будет лансье и котильон на балу отплясывать, а с тобой в постелях греться.
Она добродушно рассмеялась дробным смешком.
— Государь, правда, это не особо одобряет, но своим любимцам девок портить не препятствует. Тебя к кому определили? — не сдержала она любопытства.
Пока она учила меня жизни, я никак не могла решить, кем мне здесь представиться. Скорее по наитию, чем по здравому разуму, решила: пока не узнаю, за что меня арестовали, прикидываться глупой овечкой. Поэтому и ответила соответственно:
— Ничего я не знаю, бабушка. Они прискакали, да меня, не спросивши, в карету впихнули и повезли неведомо куда. Я до сих пор даже не знаю, куда попала. Хорошо хоть ты чуток объяснила, а то я думала, что так и пропаду в неведенье.
— Так ты, дуреха, даже не знаешь, где находишься? — поразилась она.
— Откуда мне знать, бабушка, я баба деревенская, темная, даром, что второй раз замужем, а ничего толком о жизни не знаю.
— Ты уже второй раз замужем? — удивившись без меры, повторила она за мной. — Когда ж ты успела?
— Так жизнь сложилась. Сначала барин за своего камельдинера отдал. Только муж и не пожил со мной толком, взял, да и помер. А потом меня за себя вольный взял. И с ним не судьба оказалась. Медовый месяц еще не прошел, как прискакали солдаты на лошадях, схватили, впихнули в карету и привезли неведомо куда. Ты, милая бабушка, хоть скажи, где мы теперь находимся, в нашем царстве или за тридевять земель в тридесятом государстве?
От такого замысловатого рассказа у старухи глаза полезли, что называется, на лоб. Она сняла с высокого подоконника подсвечник и, светя мне в лицо, всю внимательно осмотрела.
В голове у нее сразу возникло столько самых невероятных предположений на мой счет, что я не успевала за ними следить. Наконец она пришла к единственно правильному и мудрому выводу, не лезть в чужие темные дела и держаться подальше от странной молодки.
