— Вот и я в этом же рассуждении, но все одно, никак не пойму, чего это тебя, будто самого Емельку Пугачева, под такой охраной привезли. Может, ты бунт затевала? — спросила она и сама засмеялась над глупостью такого предположения.
— Нет, я мужняя жена и свой долг понимаю, — сделав вид, что даже не поняла, о чем она спрашивает, ответила я. — Мне что муж велит, так я себя и понимаю.
— А кто муж-то твой? Может он, какой, государев ослушник?
— Как можно, бабушка, он простой лекарь, хотя из благородных. Его сам наш владыка уважает!
— Как это — из благородных? — удивилась она. — Он кто, офицер или чиновник?
— Этого я тоже не понимаю, только знаю, что дворянин.
— Дворянин?! — закатилась старуха. — И на тебе женился? Он что, просто так не мог тебя еть?
— Мог, конечно, наше дело подневольное, что господа скажут, то и делаем. Только его сам владыка за блуд укорил, и он тогда по обычаю на мне женился, — как могла просто объяснила я обстоятельство своего замужества.
— Господи, что ж такое на свете делается! — поразилась Маланья Никитична. — Совсем люди страх и совесть потеряли. Чтобы из-за такой глупости благородному на холопке жениться! Этак я бы хоть сто мужей имела. Нет, видать, совсем последние времена наступают! Уже ничего у людей святого не осталось!
Я не сразу догадалась, из-за чего так разволновалась старуха. Потом поняла, она переживает из-за упущенных возможностей стать дворянкой и ездить в золоченой карете.
— Что ж в том плохого, что он на мне женился? Я не какая-нибудь там, а тоже божий страх имею, — сказала я, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
Сама же в это время думала, что самое приятное в наших женских разговорах, это когда одна собеседница говорит об одном, другая совсем о другом и, тем не менее, обеим все понятно!
Узнав о том, что я как бы выше ее по социальному положению, Маланья Никитична сначала насторожилась, но я вела себя, как положено простой девушке, никак перед ней не заносилась и она вернула мне свое расположение.
— Повезло тебе, Алевтинка, видать, хороший человек твой муж, если владыку послушался и на простой девке женился, — вздохнув, сказала она. — Мне такого не попалось. Тешились, пока не прискучу, а потом хорошо, если ситца на сарафан подарят. Мужчины только когда в охоте щедрые, а после всего у них и полушку на булавку не выпросишь.
Я согласно кивала и делала вид, что внимательно слушаю старческую болтовню, а сама обдумывала свое положение. По тому, что я узнала, выходило, что непредвиденная смена моих тюремщиков запутала все карты. Надворный советник Ломакин подчинялся какому-то Платону Петровичу, который обиняком приказал ему меня убить. Татищев, просто исполнял приказ кого-то из высших сановников, и надзирал за полицейским чиновником, Вяземский вообще имел о моем аресте самое общее понятие и исполнял приказ только своего командира полка.
