Я, конечно, не могу сказать, что очень хотел, чтобы мой сын пополнил ряды лишних и бесполезных для Сербии людей, просто я боялся, что он вырастет очень способным. Я был уверен, что если он будет очень способным, то, во-первых, он никогда не станет министром, а, во-вторых, чего доброго научится подделывать реквизиционные квитанции или гербовые марки, и, став ответственным лицом, будет составлять заведомо ложные отчеты и изыскивать благовидные предлоги для того, чтобы прикарманить часть государственного налога, или начнет писать доносы на своих знакомых и друзей, словом, будет делать то, что делают способные люди в Сербии. Разумеется, при таких способностях его сразу же назначат окружным начальником, или председателем общины, или сборщиком налогов, или почтальоном, или, на худой конец, казначеем в каком-нибудь финансовом учреждении. А мне одинаково не нравились все эти должности, и потому я был против того, чтоб мой сын был очень способным.
Заботы о будущем сына не давали мне покоя, как вообще заботы не дают покоя любому человеку, а тем более отцу способного ребенка. Жена, как всякая верная супруга, разделяла со мной эти заботы, как вообще хорошие жены разделяют заботы с мужьями А наше чадо, вероятно окончательно отказавшись от мысли стать Ганнибалом, Войновичем или Наполеоном, в один прекрасный день утопило кошку, а я уверен, что ни Ганнибал, ни Войнович, ни Наполеон не топили кошек.
Заботы о будущем сына заставили меня обратиться за советом к одному из самых выдающихся наших педагогов, члену Совета по просвещению, непременному члену всех комиссий по реорганизации обучения, создателю многих учебных программ, почетному члену Общества воспитания детей, а кроме того, автору знаменитых трудов: «Мать как воспитатель ребенка», «Семья как воспитатель ребенка» (I, II, III тома еще не законченного труда), «Как воспитать у ребенка чувство гражданского долга» (публичная лекция), «Ошибки родителей» (с девизом на обложке: «Ошибки детей суть ошибки родителей!») и так далее.
Вчера я был у господина педагога и очень сожалею, что побеспокоил его, оторвав от дел, которые, как он сам сообщил, касаются проблем воспитания детей.
Он предложил мне сесть, но не успел я опуститься на стул, как тотчас же вскочил со страшным криком, ощупывая себя весьма непристойно перед лицом господина педагога.
– Ай, ай, ай, – убитым голосом пролепетал педагог и тоже начал меня ощупывать. – Простите, тысячу раз простите! Это все мой старший, такой озорник! Вот видите, вставил иголку в стул… Он это часто практикует. Вы уж простите…
