Один спикер, что на Охотном, пеняет теперь другому, на Дмитровке: дескать, “разномыслие отнюдь не мешает внутреннему нашему единомыслию”. Но не на того напал! “Медведи” получили отповедь: уж коли, дескать, назвались самочинно, хотя и с молчаливого августейшего благословения, “партией власти”, то и отвечайте по всей строгости за свои прегрешения и притеснения, которые правительство “монетаристов” причинило “простому человеку”. Он, безответный, до сего дня не знает, куда приклонить голову. Зато уж мы, “новые левые”, вместо того чтобы якшаться с “медведями”, разорителями “ульев” казны, пойдем в народ, поклонимся в пояс и возглавим народный глас и чаяния.
Это внезапное прозрение — типичный случай избирательной лихорадки. Все симптомы налицо. И все же переворот на политической сцене таков, что глазам и ушам не сразу веришь. И впрямь ли против “Партии Жизни”, ее политических подельников с пристрастием применялся административный ресурс в губерниях? “Что только не делалось и не делается до сих пор либеральными людьми на почве либеральных учреждений!” — не меньше нашего изумлялась публика еще в незапамятные времена, когда земские деятели ездили на заседания на извозчиках.
Многих во власти так попросту смутили дерзкие нападки Миронова на губернаторов, которые якобы “беспредельничают”. “Ведь кто такой губернатор? — едко подмечал Константин Леонтьев. — Это не становой, это лицо по порядку власти третье после Государя. Так в обыкновенное время (то есть при отсутствии военных генерал-губернаторов) губернатор зависит только от министра, а министр есть ближайший выразитель Верховной Воли”. А разве у нас в жестко сколоченной Кремлем “властной вертикали” — не так? Или “карбонарий” Миронов совсем зарапортовался, во всеуслышание уличая власти на местах, что они ставят палки в колеса соперникам “медведей”, шельмуют их, беззаветных народных заступников. Сам черт здесь ногу сломит! Из разряда политической перепалки свара пропрезидентских партий грозит перерасти в прилюдную грубую потасовку. Не в меру разошедшийся спикер Миронов хватил через край. Даже если его эскапады и “согласованы” за Стеной. Посягнул на святое — лелеемую привилегию единственной “партии власти”.
Все эти замешательства, неловкости и взаимные каверзы в стане благонамеренных партий обнаруживают между тем вполне прозрачный, на догадку, подтекст. Как если бы кто-то, возвышающийся над публичной потасовкой верноподданнических партий, обиняками подводил нас, избирателей, к тому, что и последнее из оставшегося за душой от “революционных” 90-х годов — “демократические завоевания” — многопартийность и выборность законодателей — если не вовсе превратились в безделицу, то стали податливы, как глина в руках “ваятеля”.
