— Ты тоже художник?
— Тоже, — помедлив, ответил Корсаков.
Анна зажгла новые свечи, взамен прогоревших, принесла подушку, уселась на нее, прямо на полу. Свернула еще одну сигаретку. Чиркнула зажигалкой.
— Еще покурим на пару? — спросила она. — Что-то меня не зацепило.
Корсаков приподнялся.
В голове мелодично звенели колокольчики, а зрение обрело пронзительную до болезненности четкость.
С минуту он с немым восхищением разглядывал Анну.
— Бог мой, Анна… — прошептал он.
Легкость в теле ощущалась невероятная, движения опережали мысли. Только подумал, а, оказалось, уже сходил в дальний конец комнаты, принес все необходимое для работы, разложил вокруг себя и уселся на матрасе в позе египетского писца.
— Только не шевелись, — предупредил он, наклоняя к свету растянутый на подрамнике лист.
Анна пошевелила плечами, и простыня опала на пол.
— Так лучше? — прошептала она.
Игорь невольно сморгнул.
На голых женщин и обнаженных натурщиц насмотрелся достаточно. Но тут произошло чудо: призрачный свет свечей коснулся молодой кожи, омыл еще по-детски округлое лицо, янтарными нитями застыл в волосах, заиграл в черных агатах глаз.
— Не шевелись, — прошептал Игорь.
Одним непрерывным движением карандаша, он вывел абрис ее фигуры, быстрой штриховкой наметил глаза, губы и темные альвеолы вокруг бусинок сосков, серией резких ударов обозначил складки ткани вокруг талии.
Макнул толстую кисть в воду и широкими мазками заполнил абрис фигуры. Затем, не отжимая кисть, набрал желтой краски и залил фигуру. Выбрал кисточку потоньше, обильно смочил и макнул самый кончик в фиолетовую краску.
Он перехватил недоуменный взгляд девушки и с тайной усмешкой подумал: «Глупая, сейчас ты увидишь чудо!»
Едва прикасаясь кончиком кисти к бумаге, он добавлял в взвесь желтого крупицу фиолета, и, растекаясь по мокрой поверхности, краска приобретала теплый, естественный цвет человеческой кожи.
— Ой, — выдохнула от удивления Анна, через край листа подглядывая за его работой.
— А то! — рассмеялся Игорь. — Этот прием известен с семнадцатого века. Но Владик, уверен, его не знает. Хотя и художник. Тоже.
Он вымыл кисточку. Помедлил, дожидаясь, пока не утихнет мелкая дрожь в пальцах. Быстрыми, уверенными мазками закончил лицо. Отбросил кисточку, схватил новую, самую тонкую. Выписал губы. Добившись их теплого, живого оттенка, удовлетворенно кивнул.
— А теперь смотри на меня, — приказал он, готовясь последними мазками оживить глаза на рисунке.
