Он бросил на нее удивленный взгляд.
– Я развязал тебе руки, когда ты целовала меня.
– Что? – неуверенно спросила она, но тут же увидела, что это было правдой.
Хуже того, ее руки обнимали его и, лаская, поглаживали спину.
Верити была на волосок от того, чтобы не попросить у него еще более губительных поцелуев. Она смутно помнила, как во время их страстных объятий он дергал ее руки. Должно быть, тогда он их и развязывал.
Она почувствовала, как краснеет. Из всех унижений, которые были связаны с ее похищением, она сильнее всего ненавидела эти узы. И все же так увлеклась поцелуем, что даже не заметила, что ее руки свободны.
– Встаньте с меня, – сердито сказала она, поспешно снимая руки с плеч герцога.
Кайлмор не пошевелился. Ей следовало бы догадаться, что он не подчинится приказу.
– Я еще никогда не занимался любовью в карете, – задумчиво заметил он.
Она тоже, но не хотела в этом признаваться.
– Я предпочитаю кровать.
Покачивания кареты подталкивали ее вверх, прижимая к его телу.
– Означает ли это, что ты смирилась с возвращением ко мне?
О, черт бы ее побрал за эти неосторожные двусмысленные высказывания. Сорайю бы никогда так легко не поймали на слове. Верити страшно разволновалась, похоже, каждым словом она лишь ухудшает свое бедственное положение.
С запоздалым стремлением защититься она заговорила насмешливым тоном, каким могла бы говорить Сорайя.
– У меня есть выбор, ваша светлость?
Его глаза не выражали разочарования, или она ошибалась? Это мимолетное выражение исчезло, когда он скатился с нее и сел на прежнее место.
– Нет, у тебя нет выбора, – сказал он.
Она осторожно села и начала приводить в порядок свою одежду. Удивительно, кроме нескольких пуговок, расстегнутых на воротнике платья, одежда была в порядке. Верити знала, что у нее распущены волосы, но без шпилек и гребня с ними было невозможно что-либо сделать.
Кайлмор протянул руку и поднял шторки. После мрачной полутьмы даже свет дождливого вечера резал глаза. Прищурившись, Верити взглянула на герцога.
Даже в мятой одежде он выглядел элегантно. Как могло это исчадие ада быть таким прекрасным? Когда шесть лет назад она впервые увидела его, Кайлмору едва исполнился двадцать один год, его юность только что закончилась. Верити тогда подумала, что Бог еще никогда не создавал такого совершенства. Но даже в то время на его узком умном лице лежала печать жестокого собственника. Теперь с безжалостной честностью Верити признавала, что зрелость только прибавила Кайлмору очарования.
