"Девушки-летчицы доставляли нам не только патроны и воблу. Иногда в белый прямоугольник колхозного двора падал с самолета мешок в адрес полевой почты 11316.
Письма... В дни ноябрьской блокады они были для нас дороже хлеба".
"Ночные ведьмы"...
Вот Женя Жигуленко - высокая, светловолосая, с красивыми чертами лица, обладательница приятного голоса и едва заметных веснушек. Или Наташа Меклин, наша полковая поэтесса, тоненькая, похожая благодаря короткой стрижке на мальчика-подростка. Или Таня Макарова, певунья и балагурка, любившая дополнять свой строгий военный костюм какой-нибудь чисто женской деталью либо маленькой брошью, бог знает где добытой, либо живым цветком в петлице, либо лентой в волосах.
Нет, наши девушки, какую ни возьми, не были похожи на ведьм. Тем приятнее знать, что фашисты так окрестили нас. Значит, здорово мы им насолили!
Позже, когда почти весь Крым был освобожден, у меня произошла одна довольно интересная встреча. Я ехала на попутном грузовике в штаб дивизии. По дороге подсел плечистый старшина со свежим шрамом на щеке. Посмотрев на мои авиационные погоны, спросил:
- А вы случайно не из того женского полка, который летал в Эльтиген?
- Из того самого.
- А вы случайно не та летчица, которая тюкнула моего дружка мешком с сухарями и так его напугала, что он долго потом заикался?
Я поняла, что передо мной бывалый солдат с Малой земли. Разговорились. Он рассказал мне, с каким нетерпением и надеждой ждали они каждую ночь наши самолеты, с какой любовью говорили о нас десантники.
- Небось страшно было летать? У нас хлопцы между собой так рассуждали: мы, мол, хоть на Малой, но все-таки на земле, где чувствуешь локоть товарища, где можно укрыться от обстрела за высотку, спрятаться в траншею. А вот она, бедняжка, болтается одна в небе у всех на виду, и все, кому не лень, в нее стреляют. А куда она спрячется? За фанеру, что ли?
Машина остановилась. Моему попутчику нужно было сходить. Он с чувством пожал мне руку и попросил передать "огромаднейшую благодарность" всем летчицам женского полка.
- А от кого?
Но грузовик рванул вперед, и я не расслышала фамилии.
Однажды Андрейка и Витька, "принимая" нас после полетов, пришли в смятение - не хватало одной летчицы, Ани Дудиной. Витька осторожно, но с явной тревогой спрашивает:
- А где Анка?
- Она, Витя, на Чушке сидит, - говорит Ира Себрова, - у нее над проливом отвалилась половина мотора и упала в море. Еле дотянула до берега.
