Тотто-тян, маленькая девочка у окна | страница 87

– прыжок (под этот ритм хорошо получаются легкие подскоки то на одной, то на другой ноге, с последующим переходом на высокий прыжок);

– флажок (знак, похожий на флаг);

– флаг-флаг;

– двойной флаг;

– черный;

– белый;

– белый с точкой;

– кружок (целая нота).

Легко и просто запоминались такие ноты, поэтому все очень любили эти уроки.

Идея писать мелом на полу принадлежала директору. Он считал, что раз для нот маловато места на бумаге и черных досках, то лучше превратить пол в актовом зале в огромную классную доску. Тогда, говорил он, «дети получат свободу движений» и «смогут записывать ритм, даже самый быстрый, знаками любой величины».

Но главное, конечно, заключалось в том, что дети без помех слушали музыку. Если же от урока оставалось время, они просто рисовали: самолеты, куклы – словом, все, что вздумается, подчас так крупно, что залезали на территорию соседа и соединяли свои рисунки – и тогда на полу в актовом зале возникала огромная картина.

В паузах на уроке музыки директор спускался со сцены и проверял, как кто записал ритм. Он говорил: «У тебя все правильно». Или делал замечание: «Здесь я играл „прыж­ки“, а вовсе не „флаг-флаг“.

После того как дети исправляли свои ошибки, директор возвращался на сцену и снова проигрывал ту же мелодию, чтобы каждый мог проверить себя. И как бы ни был он занят, он никогда не доверял другим учителям уроки музыки. И ученики тоже любили уроки директора, с ним так интересно!

Но вот убирать в зале после уроков музыки было делом нелегким. Сначала каждый стирал свои ноты, потом все вместе тщательно протирали пол с помощью швабры и мокрой тряпки. Словом, трудиться приходилось до седь­мого пота. Зато каждый в «Томоэ» знал, как хлопотно избавляться от всяких надписей, поэтому ребята не мазали стен и не писали на них карандашом или мелом. Им было вполне достаточно двух веселых уроков музыки в не­делю.

Ученики «Томоэ» были большими знатоками мела: ка­кой мелок лучше, как его держать в руке, как лучше им рисовать, как сделать так, чтобы он не ломался.

В первое утро после весенних каникул дети собрались на школьном дворе. Директор Кобаяси стоял перед ними в своей обычной позе – заложив руки в кар­маны. Какое-то время он молчал, а потом вынул руки и оглядел ребят. Лицо его было грустным, казалось, он вот-вот заплачет.

– Ясуаки-тян умер… – медленно проговорил учи­тель. – Сегодня мы все пойдем на похороны. Я знаю, вы все любили Ясуаки-тяна. Такое горе… Мне так жалко его… – Учителю было трудно продолжать, на глазах вы­ступили слезы.