Двор, отгороженный от улицы двухэтажным каменным домом, был большой, заросший зеленью, похожий на сад. Правда, росли здесь только одни клены: клены до крыши дома, клены до плеча Дине, клены до пояса, клены до колен. За сараем вырос целый кленовый лес ростом в несколько сантиметров.
Удобная лестница с перилами вела на чердак. Там было душно и сумрачно, ноги тонули в толстом слое пыли. По углам - паутиновые сети, тоже обросшие пылью. Но зато отсюда в маленькое слуховое оконце можно видеть за крышами соседних домов Волгу.
Сосед Алексей Николаевич, терапевт из районной поликлиники, уверял всех, что из этого окошка в военные ночи было видно зарево далекого боя.
Конечно, это была неправда! Линия фронта проходила далеко от города, и никакого зарева нельзя было увидеть с чердака их дома, но никто не спорил с Алексеем Николаевичем и никто не доказывал ему, что в те ночи горели где-то недалеко на волжском берегу цистерны с нефтью, подожженные немецкой бомбой-зажигалкой. Никто не спорил. Все соглашались. Первыми поверили дети, и их не разуверяли.
Пусть так. Пусть это был бой. И пусть его зарево действительно было видно из чердачного окна их дома. Из того самого слухового окошка, из которого сегодня утром маленький Валерка Иванов дразнил мальчишек с соседнего двора. Тот самый Валерка, который отчаянно картавил и, чтобы лишний раз не спотыкаться о злополучное "р", называл мать Дины и Андрея не тетей Шурой - так звали ее все ребятишки во дворе, - а тетей Сашей. Но зато когда он говорил "тетя Саша", то всегда добавлял еще и ее фамилию. То ли извинялся за "тетю Сашу", то ли для того, чтобы всем было ясно, какую именно Сашу он имеет в виду. Дина с Андреем иногда, подшучивая над матерью, называли ее тоже по-валеркиному: "Тетя Саша Чижикова проснулась! Доброе утро, Саша Чижикова!"
Старый клен у крыльца - самый старый и самый высокий - хлестнул Дину по лицу мокрой веткой, когда она проходила мимо. Клен разбух от воды, обвис отяжелевшими ветками, и Дина весело подумала о том, как после дождя заманит под этот клен Андрея и тряхнет ветку.
Она надеялась, что Андрея дома нет: он еще с утра собирался к Игорю, однокласснику. Но оказалось, что дверь квартиры приоткрыта. Значит, Андрей дома. Дина вздохнула и стала подниматься по лестнице.
Тоненько, как гитарная струна, запела стоящая под лестницей пила, когда Дина ступила на рассохшиеся ступеньки. Пила умела петь по-разному. Она умела радоваться: трень-брень, трень-брень, когда по лестнице бежали, подпрыгивая на каждой ступеньке. Она умела грустить, если по лестнице поднимались медленно и тяжело. Несколько раз пилу уносили в сарай, но Дина каждый раз потихоньку приносила ее назад, под лестницу. Без нее было скучно.
