Стражники силой уводят третьего патриция. Тот сопротивляется и кричит.
Третий патриций. Я не хочу! Это была шутка!
Калигула (мечтательно, между криками). Скоро дороги к морю будут покрыты мимозами. Женщины наденут легкие платья. Небо станет глубоким и свежим, Кассий. Так улыбается жизнь!
Кассий уже почти у дверей. Цезония его легонько подталкивает. Калигула, оборачиваясь, неожиданно серьезно:
Жизнь, мой друг! Если бы ты достаточно ее любил, ты бы не играл ею так беспечно.
Кассия уводят. Калигула, возвращаясь к столу.
Когда теряешь, всегда надо платить. (Пауза. ) Подойди, Цезония. (Оборачивается к остальным. ) Кстати, мне в голову пришла интересная мысль, которой я хочу поделиться с вами. До сегодняшнего дня мое правление было слишком безмятежным. Его не омрачала ни повальная чума, ни жестокая религия, ни даже государственные перевороты. Короче, ничего, что могло бы остаться в памяти потомков. И отчасти по этой причине я стараюсь возместить нерешительность судьбы. Я имею в виду – не знаю, понятно ли это (с коротким смешком) – я сам заменяю чуму. (Сменив тон. ) Но молчите. Вот Керея. Займись им, Цезония.
Выходит. Входят Керея и Первый патриций.
Сцена десятая
Цезония торопливо идет навстречу Керее.
Цезония. Калигула умер.
Отворачивается, словно сдерживая слезы, и пристально смотрит на молчащих патрициев. У всех подавленный вид – по разным причинам.
Первый патриций. Ты… ты уверена в этом? Это невозможно. Он только что танцевал.
Цезония. Да, и это усилие его доконало.
Керея быстро переходит от одного патриция к другому и опять останавливается перед Цезонией. Все молчат. Цезония, медленно:
Ты ничего не говоришь, Керея.
Керея (так же медленно). Это большое несчастье, Цезония.
Врывается Калигула и подбегает к Керее.
Калигула. Хорошо сыграно, Керея! (Оборачивается и тяжело глядит на других. ) Ну ладно. Не удалось. (Цезонии. ) Не забудь, что я тебе сказал.
Выходит.
Сцена одиннадцатая
Цезония провожает его взглядом.
Старый патриций (все еще не потеряв надежды). Он что, заболел, Цезония?
Цезония (с ненавистью). Нет, моя радость, он не заболел. Но знаешь ли ты, что этот человек уже которую ночь спит не больше двух часов, а все остальное время, не в силах отдыхать, бродит по галереям своего дворца? И ты не можешь знать, ведь ты никогда не интересовался, о чем думает он в эти губительные часы с полуночи и до восхода. Ты говоришь, болен? Нет. Он не болен. По крайней мере, тебе не отыскать лекарства от язвы, которая жжет его душу.
