— Зачем ты это сделал? У тебя же есть еда, — печально произнёс Хирон.
— Затем, чтобы ты видел — в моих руках сила! А сильному подчиняются!
Геракл снова налил вина.
— Хочу выпить за наш союз! Кентавр — лучший боевой конь. Вы всё слышите, всё понимаете, вы можете принять решение быстрее всадника, но вам не хватает свирепости. Если мы объединим эти качества — станем непобедимыми! Ну, согласен?
— Нет, — ответил Хирон. — Умение убивать и разрушать — это ещё не сила!
Геракл выхватил из огня головешку, с размаху бросил в рощу.
Запылали деревья. Выскочили на лужайку кентавры.
— А это сила? — угрюмо спросил Геракл.
— Это безумие… Ты уродуешь Мать-Природу — своего учителя, своего исцелителя, свою кормилицу… Глядя на рыб, вы научились плавать. Глядя на гнёзда птиц, начали строить жилища. Хлестнувшая по лицу ветка подарила тебе идею лука… И какова благодарность?
Геракл встал.
— Последний раз спрашиваю: ты будешь моим?
— Нет! — гневно ответил кентавр. — Мы уходим отсюда. Прощай… Ты раскаешься, но будет поздно.
Хирон стукнул копытом, повернулся и поскакал к своему табуну.
— Если не мне, то никому!.. — прохрипел Геракл. Ой выхватил из колчана стрелу. Звонко тренькнула тетива.
Хирон обернулся и увидел свою смерть.
Туман рассеялся… Никита и Джон обнаружили, что они сидят на полу конюшни. Патрик стоял рядом, фыркал, потряхивал гривой.
— Ну, как впечатление? — иронично произнёс он.
— Немного болит голова, — чуть слышно ответил Треверс. — Что это было?
— Ты желал, чтобы я показал прошлое. С первого раза это тяжело…
— Потрясающе! — прошептал Джон. — Просто чудо… Правда, слегка мутит. Такое чувство, будто стреляли в меня… Я пойду прилягу. А ты, Ник?
Зеленкова тоже подташнивало, но он хотел остаться с Патриком, поэтому по возможности бодрым голосом сказал:
— Я привык к таким картинам.
— Как хочешь. — Треверс, покачиваясь, вышел.
Никита дождался, когда гравий под его подошвами перестал хрустеть, и спросил:
— Патрик, почему ты раньше молчал об этом?
— Это действительно опасно. Но сейчас я решил попробовать. Может быть, это наше единственное оружие против Треверса. У него дурная наследственность: сочетание жестокости и сентиментальности — самый тяжёлый характер.
Зеленков провёл пальцами по лбу.
— Всё как во сне… Дед, наверно, там с ума сходит.
Кентавр звякнул уздечкой, задумчиво сказал:
— Послушай, Никита, а если мы примем предложение этого Треверса-Девятого? Подумай, ведь это твой шанс. Тебе повезло!
— О чём ты? — Зеленков испуганно отпрянул.
