— Уходим! – коротко махнул мне рукой Вергилий и легко перемахнул через буфетную стойку.
Я не рискнул повторить его трюк и обежал стойку сбоку.
За стойкой оказалась небольшая дверца, ведущая в заваленную старым хламом подсобку.
Раскидав в стороны кучу старых картонных коробок, Вергилий открыл еще одну дверь, через которую мы попали в темный коридор. Я не боюсь темноты, но идти на ощупь незнамо куда – удовольствие маленькое. Но мой Вергилий был готов к такому повороту событий – в руке у него загорелся фонарик.
— Исмаил, как правило, работает в одиночку, – говорил фокусник, быстро двигаясь впереди меня по коридору. По всей видимости, он точно знал, куда идет, а потому не обращал ни малейшего внимания на то и дело попадающие в луч света двери. Металлические, на вид тяжелые, с неровно намалеванными белой краской по трафарету номерами и круглыми «глазками» – двери тюремных камер. Во всяком случае, очень похоже. Пахло застоявшейся пылью, сырой плесенью и мышиным пометом. – Но в зале могли находиться и другие убийцы, нанятые теми, кто не желает, чтобы вы оказались в Облонске. Так что лучше нам побыстрее отсюда убраться.
— Кто? – прохрипел я пересохшим горлом, едва поспевая за провожатым. Мне казалось, что мы уже несколько часов бежим по этому кажущемуся бесконечным коридору. – Кто нанял убийц?
— Понятия не имею! – театрально взмахнул рукой Вергилий. – Но если есть кто-то, кто хочет, чтобы вы беспрепятственно добрались до Облонска, то, по логике вещей, должны быть и те, кто этого не желает. И готовы пойти на все ради того, чтобы сбить вас с пути истинного.
Я сплю, попытался успокоить я сам себя. Сплю и вижу дурной, затянувшийся сон, который скоро закончится. Ну, может быть, не очень скоро, но как только я проснусь…
— Да нет, это не сон, – перебил мои мысли Вергилий. – Во всяком случае, не сон в моем понимании.
— Как вы догадались, о чем я думаю? – удивился я.
— А о чем еще может думать человек в вашей ситуации? – Я услышал, как Вергилий негромко хмыкнул. – Когда вокруг происходит черт знает что, когда кажется, что реальность встает на дыбы, а разум вот-вот даст трещину, о чем в первую очередь думает любой здравомыслящий человек?
— О чем?
— Сначала о том, не сон ли все, что с ним происходит?
— А потом?
— Потом он пытается убедить себя в том, что все это ошибка. Привычная жизненная схема дала временный сбой, но скоро все снова встанет на свои места. Не так ли, Петр Леонидович?
— Так, – согласился я.
