Она видела, как напрягся Алонсо.
И прекрасно понимала, что имеет сейчас над ним... да. Возможно, именно сейчас, впервые в жизни, она имеет над ним реальную власть.
- Дульсинеи не существует, - громче повторила Альдонса. - Дульсинея миф...
"Красота ее сверхчеловеческая, ибо все невозможные и химерические атрибуты красоты, которыми поэты наделяют своих дам, в ней стали действительностью: ее волосы - золото, чело - Елисейские поля, брови небесные радуги, очи - солнца, ланиты - розы, уста - кораллы, зубы жемчуг, шея - алебастр, перси - мрамор, руки - слоновая кость, белизна кожи - снег..." - Альдонса перевела дыхание. - Именем прекрасной Дульсинеи нам, - Альдонсам, Терезам, Люсиндам, - суждено быть когда-то покинутыми. Это несправедливо, но, возможно, это правильно. Мы - это мы, а Дульсинея воплощенная тоска по недостижимому...
Она перевела дыхание. Алонсо ждал.
- Они все, - Альдонса обвела широким жестом портреты, - они все... помнили о Дульсинее. Которой нет. Донкихотство... человек с копьем, бредущий по дороге...
да это та же Дульсинея для человечества. То, бессмысленное... порой красивое до глупости... без которого не может быть человек, если он, конечно, не скотина...
Алонсо, если ты не вернешься, мне незачем будет жить... Собственно, это все, что я хотела сказать. Еще будут вопросы?
Все молчали.
- А раз вопросов нет, - буднично сообщила Альдонса, - то предлагаю разойтись по кроватям. Время позднее, завтра рано вставать... Санчо, мы вместе проверим поклажу. Фелиса, прибирай со стола. Да живее... По-видимому, тайну письма, соблазнившего нашего Санчо, нам так и не суждено узнать. Давайте посчитаем, что его написал злой волшебник, завидующий нашему рыцарю, - она устало усмехнулась.
* * *
Завтра...
Нет, уже сегодня.
Ему страшно? Да, чуть-чуть. Как и положено перед большим начинанием.
Его предки смотрели на него с портретов. Сумасшедший Кристобаль Кихано, подражатель Алонсо Кихано-второй, честолюбец Мигель Кихано, вечный революционер Селестин Кихано, здравомыслящий Алонсо Кихано-третий... лица, лица... его собственный отец смотрел тоже.
Только Кихано-Отступник, предатель и паршивая овца, смотрел в пол, прибитый гвоздями к обратной стороне столешницы.
Алонсо улыбался. Сегодня - его последняя ночь с Альдонсой. Сегодня он скажет ей то, о чем молчал все эти дни...
О чем он никогда не говорил ей вот так, в глаза. О чем она, как он надеялся, и сама знает, но теперь он уходит, а уходя - нельзя оставлять недоговоренностей...
