— Ах, вот и ты, — бодро сказала мама. — Присмотришь за сестрой, хорошо?
Уилл молча уставился на неё. Он успел снять школьную форму и теперь был в просторной серой рубашке, мягкой чёрной безрукавке, джинсах и босиком. На шее — нитка мелких серебряных бус. Чёрные волосы торчат дыбом, будто он нарочно их растрепал. Лицо бледнее обычного — белая кожа кажется даже чуть-чуть зеленоватой.
Большинство девчонок в школе влюблены в Уилла. И даже некоторые мальчишки.
— Вот как, мы теперь и бусы носим? — съязвил папа.
Уилл и ухом не повёл. Смотрел только на маму.
— Сейчас у мальчиков такая мода, — быстро проговорила мама. — Уилл, ты сегодня остаёшься за главного.
— О'кей, — кивнул Уилл.
Вздох облегчения всколыхнул мамин бюст, подпёртый парадным лифчиком. Она улыбнулась Уиллу:
— Присмотришь за Фиалкой?
— Не волнуйся, все будет хорошо.
— Умница, мальчик мой, — сказала мама.
Раньше она постоянно говорила это Уиллу. Но уже давно мы такого не слышали. Уилл дождался, пока родители окажутся у входной двери, и буркнул:
— Я не твой мальчик.
Он произнёс это тихо, но мама услышала, я знаю. Наступила долгая пауза. Потом она ещё раз повторила: «До свидания!» Её голос звучал грустно и потерянно. Мне стало её жалко.
— До свидания, мам! — крикнула я ей вслед.
— До свидания, Фиалка. До свидания, Уилл. До свидания, мои дорогие.
— Черт побери, что за трогательное прощание, — сказал папа. — Пока, дети. Ложитесь спать пораньше. Незачем сидеть до полуночи. Мы вернёмся очень поздно. Танцы закончатся в час, но, наверное, разговоры затянутся ещё на какое-то время.
— Ага, и ещё ты с дружками раздавишь бутылочку-другую виски, — чуть слышно произнёс Уилл.
Они уже вышли за порог. Мама снова крикнула: «До свидания!» — словно печальная птица, которая знает одну-единственную песню.
Дверь захлопнулась. Мы остались одни. Я посмотрела на Уилла. Он — на меня своими блестящими темно-зелёными глазами. Я думала, он сразу направится к себе, но он стоял на месте и не сводил с меня глаз. Я попробовала его пересмотреть, но первой отвела взгляд. Принялась, как дурочка, рассматривать нашу скучную гостиную в бежевых тонах, потом снова взглянула на Уилла.
— Что такое? — Сердце у меня гулко застучало.
— Я просто стараюсь подчинить тебя своей воле, — сказал он.
Я хихикнула:
— Да ну тебя!
— Ничего не «да ну», крошка Фиалка. Я нынче за главного, ты забыла?
Уилл подошёл к дивану, обитому коричневым вельветом. С той стороны, где обычно сидит мама, чистенько, рядом с подушкой аккуратной стопочкой сложены несколько журналов, программа радиопередач и книжка Мейв Винчи. С папиной же — обивка протёрлась до блеска, на сиденье вмятина от его увесистого зада. Уилл скривил губы:
