495 Фасци[239] – народная честь – и царский его не волнует
Пурпур, или раздор, друг на друга бросающий братьев;
Или же дак[240], что движется вниз, от союзника Истра;
Рима дела и падения царств его не тревожат.
Ни неимущих жалеть, ни завидовать счастью имущих
500 Здесь он не будет. Плоды собирает он, дар доброхотный
Нив и ветвей; он чужд законов железных; безумный
Форум[241] ему незнаком, он архивов народных не видит.
Тот веслом шевелит ненадежное море, а этот
Меч обнажает в бою иль к царям проникает в чертоги,
505 Третий крушит города и дома их несчастные, лишь бы
Из драгоценности пить и спать на сарранском багрянце.[242]
Прячет богатства иной, лежит на закопанном кладе;
Этот в восторге застыл перед рострами[243]; этот пленился
Плеском скамей, где и плебс, отцы, в изумленье разинут
510 Рот;[244] приятно другим, облившись братскою кровью,
Милого дома порог сменить на глухое изгнанье,
Родины новой искать, где солнце иное сияет.
А земледелец вспахал кривым свою землю оралом, —
Вот и работы на год! Он краю родному опора,
515 Скромным пенатам своим, заслужённым волам и коровам.
Не отдохнешь, если год плодов еще не дал обильных,
Иль прибавленья скоту, иль снопов из Церериных злаков,
Не отягчил урожаем борозд и амбаров не ломит.
Скоро зима. По дворам сикионские ягоды[245] давят.
520 Весело свиньи бредут от дубов. В лесу – земляничник.
Разные осень плоды роняет с ветвей. На высоких,
Солнцу открытых местах виноград припекается сладкий.
Милые льнут между тем к отцовским объятиям дети.
Дом целомудренно чист. Молоком нагруженное, туго
525 Вымя коровье. Козлы, на злачной сойдясь луговине,
Сытые, друг против друга стоят и рогами дерутся.
В праздничный день селянин отдыхает, в траве развалившись, —
Посередине костер, до краев наполняются чаши.
Он, возливая, тебя, о Леней, призывает. На вязе
530 Вешают тут же мишень, пастухи в нее дротики мечут.
Для деревенской борьбы обнажается грубое тело.
Древние жизнью такой сабиняне жили когда-то,
Так же с братом и Рем. И стала Этрурия мощной.
Стал через это и Рим всего прекраснее в мире, —
535 Семь своих он твердынь[246] крепостной опоясал стеною.
Раньше, чем был у царя Диктейского скипетр,[247] и раньше,
Чем нечестивый стал род быков для пиров своих резать,[248]
Жил Сатурн золотой на земле подобною жизнью.
И не слыхали тогда, чтобы труб надувались гортани,
540 Чтобы ковались мечи, на кремневых гремя наковальнях.
Но уж немалую часть огромной прошли мы равнины, —
Время ремни развязать у коней на дымящихся выях.
