– Просто здесь… – Баранов покраснел. – В общем, есть второй смысл. Не совсем приличный. Ну… я не могу сказать. Это-то у вас зачем хранится? Это же не искусство?
– Послушайте, молодой человек, – медленно заговорил Вишняков, – я хочу кое-что уточнить. Вы ведь изволите состоять членом СЮКа?
– Да.
– И больше нигде не состоите?
– Нет… а что?
– В таком случае, каким образом вы прочитали надпись? Она же не закончена.
– Я знаю это присловье, – сказал Дима. – Как же еще?
– М-м… – неопределенно отозвался Вишняков. – Для сюковца вы на удивление много знаете. Хотите чаю?
– Да, – сказал Дима. – Меня зовут Вадим Баранов, – спохватился он, сообразив, что не представился.
Вишняков утащил его в подсобку, где принялся потчевать скверным чаем и выспрашивать. Дима не хотел открывать незнакомому человеку все свои тайны и потому поначалу ссылался на какие-то несуществующие книги, которые якобы достал в библиотеке СЮКа, а потом, когда Вишняков легко уличил его в обмане, замолчал и наконец признался:
– Я не могу просто так взять и все вам рассказать. От этого могут, наверное, случиться неприятности.
Вишняков неожиданно сжал его руку, крепко, уважительно. Не так, как завуч в СЮКе, в конце учебного года вручая табель с отметками.
Баранов вскочил, как ужаленный.
– Мне пора, Евгений Петрович, – выговорил он. – Пожалуйста, помогите мне отсюда выбраться.
Вишняков, внешне спокойный, вывел его в большой подвал, оттуда – еще в один зал, где в темноте угадывалась гигантская статуя божества, а затем поставил лицом к двери и показал рукой:
– Идите по коридору, никуда не сворачивая.
Дима бросился бегом. Вишняков долго еще смотрел на дверь, за которой скрылся странный посетитель, и кусал губу.
В интернате Баранова ни о чем не спросили, только Артур, встретившись с ним возле спальни, покрутил пальцем у виска. Дима плохо спал ночью. Все пытался сообразить: стоит этот Вишняков доверия или нет. Вишняков был человеком извне, следовательно, принципиально иным, нежели сотрудники космической службы. С другой стороны, кто из товарищей по СЮКу мог бы сейчас понять Баранова и помочь ему? Разве что Иван…
В тяжких раздумьях Дима заснул, а наутро у него уже было готово решение, и он еле досидел до конца занятий. Прочие сюковцы с ним почти не разговаривали: девочки хихикали, собираясь стайками по углам, а ребята при виде Димы хмурились и отводили глаза.
У Вишнякова Баранов появился уже вечером. Музей был закрыт, однако подвальное окно горело, и Дима постучал туда. Он кое-что принес Евгению Петровичу. Нечто такое, что, возможно, облегчит их дальнейшее общение.
