Сестерции и набор игральных костей оказали на Вишнякова странное действие. Несколько секунд он глядел на предметы, выложенные Димой на стол, а затем перевел ничего не выражающий взгляд на своего гостя.
– Могу я, в свою очередь, поинтересоваться, Вадим, откуда у вас эти вещи?
– Они мои, – просто сказал Дима. – Если вы насчет того, не спер ли я их, то нет. Сестерции заработал, а кости купил. Кстати – играете? Хотите, научу?
– Я? Нет… Не играю. Впрочем… Скажите, Вадим, я правильно понял, что некто расплатился с вами сестерциями?
Баранов несколько раз кивнул и прибавил:
– Вы же мне верите?
Вишняков задумчиво повертел монеты в пальцах.
– Пожалуй, верю… У ваших денег удивительно живой вид. Деньги в какой-то мере похожи на женщин: если их не вожделеть, они превращаются либо в хлам, либо в произведение искусства, но в любом случае перестают быть живыми.
– А, – сказал Баранов, – значит, вы тоже…
– Что – тоже? – уточнил директор Эрмитажа.
– Мертвяков не любите.
– Их никто не любит, Вадим, даже те, кто ими является. Поэтому люди теперь почти не улыбаются. Либо ржут, либо скалятся. А улыбка – знак живой души.
– Вы умный, – сказал Баранов. – Я тут подумал-подумал… Я вам все расскажу, Евгений Петрович. Дело в том, что у меня есть машина времени.
Вишняков слушал хорошо: внимательно, изредка перебивая вопросами. Под конец барановской повести он уточнил:
– Вы говорите о волнениях в Энне и Тавромении?
– Да. Кстати, что тогда случилось? Можно узнать подробнее?
– Хм, – отозвался Вишняков. – Ничего хорошего. Древнеримский бунт, бессмысленный и беспощадный.
– Я хочу туда вернуться, – помолчав, сознался Баранов. – Мне все равно, пусть даже бессмысленный и беспощадный, лишь бы с ними, а не с этими.
– Полагаете, такое возможно? – осведомился Вишняков.
Дима налег на стол грудью.
– Главное – получше спрятать машину времени. Чтобы на этот раз не нашли.
– А вы сумеете ее выкрасть? – спросил Вишняков азартно.
Перед сном Ваня Терочкин решился и заговорил с Барановым.
– Куда ты все время ходишь? Второй день убегаешь с таким видом, будто у тебя свидание.
– Вот откуда ты, Жанно, можешь знать, с каким видом человек убегает на свидание? – не выдержал Дима.
Если Терочкин и обиделся, то не подал виду.
– Пойми, Баранов, мы твои друзья.
Баранов сел на своей койке, натянул одеяло под подбородок.
– Не говори за всех, Ванька… Ты – мой друг, но вообще… Сегодня ребята так на меня смотрели – мороз по коже.
– Как? – Иван повернулся, подпер щеку ладонью.
