– Через три часа вас всех… – прорычаля в микрофон, словно загрызть его собрался. – Отходите!
– Не получится… обошли с флангов… минометы…
– Сорок минут, – сказал, а сам чувствую – в голове словно кто-то выключателем щелкнул и лампочку врубил. Сразу все четким стало, прозрачным и, пожалуй что, холодным.
– Продержитесь еще сорок минут, обер-лейтенант. Я выйду к ним в тыл. Мой сигнал – сдвоенная красная ракета. В ответ обозначите себя белой и зеленой. Как поняли? Прием.
– Кошка, вас понял. Сорок минут. Ждем.
– Сорок минут, – покачал головой Хенке. – Оптимист ты, фельдлейтенант. Ночью, сквозь вражеские тылы…
Я на него посмотрел… ласково так. Он не выдержал, отвернулся.
– На «мамонте» я еще и быстрее доберусь. Главное, чтобы твои за мной успели.
– Успеют, – не понравилось мне, как Хенке это сказал. Не почувствовал я убежденности в его голосе. – Дам вторую и пятую машины, лучших водителей.
– Ладно, посмотрим, какие они у тебя… лучшие. Действуй…
Он козырнул, исчез в темноте. Я к «мамонту» подошел… Нильс все так же перед плащ-палаткой на коленях сидел, только нос его знаменитый еще больше распух, вовсе на полрожи стал… или показалось мне в темноте.
Положил руку ему на плечо, потряс осторожно…
– Вставай.
Не реагирует. Я голос повысил.
– Унтер Хербергер, встать!
Великая все-таки вещь – рефлексы! Нильс, по-моему, и не услышал меня толком, а ноги у него сами по себе пружиной распрямились и корпус вверх подбросили.
Глянул он на меня, всхлипнул громко, сопли со шнобеля своего рукавом комба утер.
– Эрих, – забулькал, – эх, Эрих, как же мы теперь… без майора-то?
Черт, если он сейчас не прекратит – сам разрыдаюсь к такой-то матери.
– Отставить истерику, унтер Хербергер! Смирно!
– Эрих…
– Молчать! Как стоишь, сволочь, перед офицером! – и врезал ему по правой щеке с маху так, что самого развернуло.
Нильс назад качнулся, приложился спиной о панцер… зато взгляд сразу осмысленней сделался.
– Очнулся?
– Да… вроде.
– Или, может, еще раз приложить?
– Не… хватит пока. Что стряслось-то?
– Авровцы Арсеньево штурмуют.
– Scheisse!
– Оно самое. Так что, на тебя вся надежда, Нильс. Быстрее «мамонта» к ним ничего не доберется.
Нильс прекратил щеку растирать. Поглядел на меня, потом на «мамонт»… на небо, сплошь облаками затянутое… наклонился и за углы плащ-палатки взялся.
– Помоги. Надо майора внутрь затащить.
* * *
Если бы мне кто прежде сказал, что безлунной ночью по незнакомой местности «мамонт» сможет почти двадцать километров за тридцать одну минуту преодолеть – расхохотался бы и спросил, за сколько тех километров этот сказочник на «мамонт» любовался. А теперь… и ведь все равно ни одна сука не поверит!
