– Они довели меня! Мама к себе наверх не пускает! Я не знала, куда идти, и приехала вот к тебе.
– И правильно сделали! – оживился темноволосый юноша, пожирая мою родительницу глазами.
– Ах, Мишка, иди работать! Говорила я тебе! Нечего было за Димку замуж выходить! Но чего уж теперь! Дуня? – спросила она, глядя на меня, и решила поздороваться. – Здравствуй, Дуня, я – твоя тетя Лида. – Слова она эти произнесла настолько же серьезно, насколько разговаривала с Мишкой, который ушел в комнату нехотя – ему явно не хотелось работать, он с удовольствием постоял бы еще в коридоре и поглазел бы на мою мамашу. – Не пойму, на кого она похожа? По-моему, их порода, перепелкинская, – сделала вывод тетя, и мне показалось, что она даже боится меня – ни на руки не возьмет, ни поцелует, ни тебе «людерки», ни «тютерки». Она совершенно не умела обращаться с детьми! – Нужно будет освободить маленькую комнату для вас. Зоська с Мишкой сегодня как раз в Питер уедут, так что место будет.
– И кроватку надо сделать! – выкрикнул Мишка, высунув свою черную кудрявую голову из большой комнаты.
– Ну, здравствуй, Матренушка, – бархатным голосом проговорил очень красивый человек. Высокий, статный, хорошо сложенный... Да что говорить, хоть красота и считается понятием растяжимым – кому-то нравится одно, другим это «одно» совсем не по душе и нравится совершенно иное... Но этот мужчина, я уверена, понравился бы и тем, и другим, потому что настоящую красоту каждый способен распознать и каждый ею, этой настоящей красотой, очаровывается в то же мгновение, как только она откроется взору.
– Юра?.. – растерялась моя родительница, лицо ее сию же секунду залилось краской, по телу словно ток электрический прошел и передался мне. И я почувствовала эту энергию в матери, вызванную появлением этого Аполлона. – Ты давно здесь? – Голос ее задрожал, стал каким-то чужим.
– Два дня как из Палеха приехал. Выставка у меня в Москве. Думаю с месяц у твоей сестры погостить, если не прогонит. Не прогонишь, а, Лид? – Он волновался. Это было видно по беспокойному его взгляду, по тому, как он теребил карандаш в руках до тех пор, пока тот не разломился пополам. – А это кто?
– Моя дочь – Дуняша.
– Какая хорошенькая! На тебя похожа! – И он надолго задержал на мне взгляд, потом перевел его на маму, будто сравнивая. – У нее глаза твои.
– Наверное. Моя же дочь! – не без гордости заметила она.
– Я слышал, ты замуж вышла.
– Да, да. Я положу ее пока на кровать.
