– Как она выглядит?
– Золотистые волосы, голубые глаза, изящная фигура.
Жиль рассмеялся.
– Образ идеальной блондинки, джентльменам он очень нравится! И что в этом такого? Не в моем вкусе, дорогая.
– Она чрезвычайно красива, – великодушно отдавая ей должное, сказала Меада. – И ты… ты не должен называть меня дорогая.
– Я не знал, что не должен. Но почему? Это так легко и удобно.
– Потому что ты неискренен, – ответила Меада. – Вот почему.
Он рассмеялся.
– Перерыв для закуски и для освежающих напитков. Сюда идет официант. Сладости выглядят страшновато. На твоем месте я бы взял себе сыр… Нет, мы оба возьмем сыр. Такая серьезная пища более подходит к красивой этической проблеме, чем потрескавшееся в масле желе или окаменевшие на вид сладости. Тем более, кажется, что сыр настоящий Чеддер, а не какой-нибудь поддельный, его вкус невозможно забыть. Увенчанный лаврами поэт сказал бы по такому случаю, если бы удосужился обратить свое внимание на сыр:
Английское мясо и английский сыр
Для меня словно настоящий пир.
– Но когда мы одни, как сейчас, почему я не должен называть тебя дорогая?
Ресницы Меады взлетели кверху, блеснули глаза, и ресницы вновь опустились.
– Я говорила тебе почему.
– В самом деле?
– Ты так не считаешь.
Жиль намазывал маслом сухое печенье.
– Погляди-ка, похоже на чтение чужих мыслей. Если так, то ты плохо их отгадываешь. Возьмем что-нибудь попроще. Например, это масло или маргарин? Выглядит как масло, а на вкус маргарин.
– Возможно, здесь того и другого поровну.
– Возможно, и так, – Жиль нагнулся к ней через стол. Его смеющиеся глаза взглянули прямо ей в лицо. – Вот ты какая половинчатая, раз так говоришь. Возможно, так оно и есть, дорогая.
– О-о! – протянула еле слышно Меада. Сердце у нее сжалось. Она должна вести свою игру, причем играть так же легко и непринужденно, как и он сам. Если бы она только не любила так сильно. С каким бы удовольствием она, стерев в памяти любовь, если бы это было возможно, вернулась назад, как вернулся назад он, к тем первым очаровательным дням влюбленности и постоянного флирта друг с другом. Как раз этим он сейчас и занимался. Не успела она толком посетовать, как внезапно ощутила в себе желание и силу делать то же самое. Он подшучивал над ней, и она насмешливо улыбнулась ему в ответ.
– Половинка хлеба лучше, чем ничего, не так ли? – продолжал он. – Сейчас мы закажем себе торт. Между прочим, действительно интересно, помолвлены мы или нет? Если мы помолвлены, то, конечно, я с полным правом называю тебя дорогая и думаю, что ты могла бы называть меня более нежно, чем просто Жиль. А если мы не помолвлены, то почему? Я имею в виду, кто тому виной? Ты? Нет, не ты, в противном случае, ты вряд ли стала бы так кокетничать со мной и ты не носила бы траур, так как полагала бы, что я погиб. Неужели в таком случае ты хочешь взвалить всю вину на меня?
