Меада не могла больше выносить это. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно, но плакать в его объятиях. Она произнесла мягким, но дрожащим голосом:
– Но разве все не прекратилось само собой… когда ты забыл?
– Конечно, нет! Нельзя считать все потерянным, если ты просто забыл. Допустим, мы поженились, меня контузило в голову, разве это могло разрушить наш брак? Ладно, я рад, что ты понимаешь, к чему я клоню. Это не может разделять нас. Если ты хочешь, чтобы я перестал называть тебя дорогая, тогда ты сама разрываешь все между нами.
– Или ты.
– Дорогая, ну почему я? Мне все это как раз очень нравится. Нет, но если ты хочешь покончить с этим, сделай это сама. Я не дарил тебе обручального кольца?
Она мотнула головой.
– Нет.
– Недостаток денег или времени? Когда в самом деле произошла помолвка?
– В день нашего отплытия.
– Как это досадно – ни для чего нет времени! Ну что ж, в таком случае я выгляжу каким-то неприятным и скупым типом. Жаль, что у тебя до сих пор нет обручального кольца, потому что тогда ты легко бы могла бросить его через стол со словами: «Между нами все кончено». Разве не так? – Он горько усмехнулся. – Послушай, у меня возникла великолепная идея. Мы возвращаемся в город, и ты получаешь свое кольцо. И только тогда ты бросаешь его с соответствующими пояснениями. Как это тебе?
– Совершенно безумная идея, – ответила Меада.
– Есть прекрасная испанская пословица: «И в безумии есть своя сладость». В более общем смысле это означает: «Горькую пилюлю надо подслащивать». Пойдем, кофе откладывается. Все это выглядит отвратительно. Какое кольцо будем покупать – с изумрудом, сапфиром, брильянтом, рубином? Что ты предпочитаешь?
Меада была поражена этими язвительными насмешками.
– О, Жиль, ты такой дурачок! – воскликнула она.
В этот день произошло несколько событий. Ни одно из них не имело какого-то особого значения, тем не менее каждое из них заняло свое место в складывающейся страшной картине. Это очень походило на рисунок на ткани – светлые тона вызывают радость, темные – печаль, красные наводят мысли о крови, черные – на уныние; этот рисунок как будто отпечатался на доме Ванделера и на всех его обитателях. Ни один тон не имел сам по себе смысла, но все вместе они составляли картинку.
Миссис Андервуд, упаковывая посылки под бдительным оком мисс Миддлтон, все время думала о Кароле Роланд и никак не могла избавиться от этих мыслей.
– Нет, нет, миссис Андервуд, боюсь, так не годится. Этот узел сползет.
