– Какой тебе венок, Маргарита? Фиалки? Розы?
– Попроси у него нитку жемчуга… – шепнула Хлоя. – Он оценит игру слов.
– Эти чёрные розы, верно, символ… – произнесла Маргарита, страшно волнуясь. – Символ того, как ты запятнал себя, Август.
Постум наигранно поднял брови:
– Чем же я запятнал себя? Или она полагает, что пятно спермы на тунике нельзя отмыть?
– Тёмен твой союз с Бенитом.
– Что она понимает под союзом с Бенитом? – поинтересовался Гепом.
– Не знаю. Бенит спит только с женщинами. Меня он никогда не домогался. Так что никакого союза не было.
Маргарита чувствовала, что должна замолчать, но не могла остановиться.
– Ты утверждаешь законы.
– Только после того как их примет сенат. Воля сената для меня священна. Если сенат против, я ничего не подписываю. Так что претензии не ко мне. Предложи сенату всем составом подать в отставку. Возможно, они прислушаются к твоему мнению, устыдятся, прослезятся и попросят у римского народа прощения.
Все расхохотались. Все, кроме Философа. Туллия свалилась бы с ложа, если б император её не поддержал.
– Ладно вам, ребята, издеваться над человеком, – попыталась утихомирить их Хлоя.
– Раньше юноши и девушки приходили на Авентин к подножию статуи Свободы и произносили там обвинительные речи. Но теперь им некуда идти. – Философ старался говорить серьёзно, но не мог удержаться от улыбки.
– Сенаторы… устыдятся… – хрюкала от смеха Туллия. – Стыд… Каков он у них… И где… спрятан… – попискивала она между приступами смеха. – Стоит поискать… Но стыд сенаторов куда меньше их высохших фаллосов.
Маргарита одарила Туллию полным ненависти взглядом.
– Кстати, а почему я слушаю её поучения и не злюсь? – поинтересовался Постум.
– Потому что у неё восхитительная грудь и ещё более восхитительная попка, – предположил Кумий, к которому наконец вернулось его всегдашнее остроумие.
– Да, попка очень даже ничего, – согласился Постум. – А грудь так себе. Но какие её годы. Все ещё впереди. Но на сенаторов и эти доводы могут произвести впечатление!
– Жаль, что вы не понимаете, как все вокруг мерзко, гадко… Что нельзя жить в фекалиях, – прошептала Маргарита, давясь слезами.
– А по-моему, окорок очень даже хорош, – хмыкнул Гет. – А жареный каплун ещё лучше. Девочка моя, не стоит смотреть на жизнь так мрачно, поверь старому гению.
– Не надо издеваться надо мной!
– Никто над тобой не издевается, к тебе очень даже хорошо относятся, – пожал плечами Гепом. – Все едят. И пьют. Тебе не нравится наш стол?
