– Ну, не совсем вернули, – странно усмехнулся Гюн.
– Радиация? – содрогнулся Гимп.
– Нет. Один из гениев подобрал этот свет для тебя.
– Гений слепоты? – через силу засмеялся Гимп.
– Гений смерти. Он устроил уютную спаленку.
– Получается, за дверью я ничего не увижу? А ты?
– А я вижу весь мир. – Гюн на ощупь двинулся к двери.
Ничего, скоро явится Курций и накроет всю шайку.
Или не появится? Вдруг затея не удалась?! Ариетта не смогла… Жучок-чудачок, бывший гений, испугался и удрал. Самому придётся выбираться. Легко сказать – выбираться. Просто так Гимпа не отпустят. Бывший гений Империи нужен Гюну. Очень. Вот только зачем? И этот свет… Надо же, какая забота!
– Неплохо бы перекусить, – заметил Гимп.
– Сейчас тебе принесут еду, – пообещал Гюк и нырнул в непроглядную черноту. Вместо него из тьмы тут же вынырнул юноша, одетый в чёрное. Человек, не гений. В руках он держал поднос. Нехитрая трапеза: кувшин вина, хлеб, яйца. Человек, так же как и Гюн, ничего не видел в комнате Гимпа и дорогу себе освещал фонариком. Его луч казался гению Империи чёрным клинком. Гимп взял кувшин в руки, подержал. Странно одновременно ощущать что-то пальцами и видеть. Как будто совершаешь что-то лишнее. Как будто мир давит на тебя слишком избыточно.
– Хорошее вино? – спросил Гимп. Мальчишка не ответил. Гимп глотнул прямо из кувшина. – Сносное. А ты, надо полагать, немой?
– Нет. – Мальчишка поставил поднос на стол.
– Тогда почему молчишь?
– С гениями лучше не разговаривать.
– Почему?
– Опасно, – нехотя отвечал парнишка.
– Это почему же опасно? – Гимп расправил плечи. Откинулся назад и глянул свысока. Преобразился. На мгновение сделался прежним – опекуном Империи, олицетворением её власти. – Так почему же? – настаивал Гимп.
– Вдруг я что-нибудь пожелаю, а ты исполнишь…
Гимп расхохотался.
– Этой власти у нас больше нет.
– Как же! – недоверчиво пожал плечами паренёк. – Вот Понтий пожелал, чтобы Элий не возвращался из Месопотамии, и Цезарь погиб.
– Это всего лишь совпадение.
– Совпадений не бывает. Сосед мне показал письмо: просил, чтобы наш дом сожгли. И через семь дней мы стали погорельцами. Теперь мать с сестрой ютятся на вилле патрона в одной комнатушке.
– Письмо? Кому?
– Неважно. Ешь. Вы, гении, и не такое человеку устроить можете.
Гимп рассмеялся через силу, хотя смеяться ему не хотелось.
– А ты тоже желаешь что-нибудь в этом роде – убить, сжечь? И боишься своих желаний?
Парнишка направил Гимпу в лицо луч фонарика, и глаза гения мгновенно залила тьма.
