Почмокивая, вертелись колеса, ударяли в лицо свежей грязью, пачкали вожжи и руки.
Собакин, расстегнув кожан, потряхивался на сиденье и думал:
«Так вот они — степные дали, неезженные дороги, забытые курганы. Нет конца им, и селения такие же серые, забытые, и люди в них, как травы, молчаливые, живут бог знает зачем, из века в век одни и те же, как дикая рожь».
Ходит с дороги на дорогу, с кургана на курган, по пашням, по селам и поет унылые песни — тоска, сестра осеннему ветру…
Дребезжала железка на колесе, и топали, скользя под горку, копыта…
Одноколка скатилась, тряхнула на водомоине, и, поскользнувшись, лошадь упала на колени.
«Трудно некованой взобраться на гору», — подумал Собакин и ударил вожжами…
А сзади затопали частые шаги, как будто молча кто-то догонял…
Собакин обернулся: плохо видный в полумраке лощины, бежал к нему мужик, размахивая левой рукой.
«Странно!» — подумал Собакин и, еще не понимая того, что было уже ясно, сильно ударил лошадь кнутом.
Человек настигал, по траве бежать ему было легче, не так скользко…
«Черт знает, гонка какая-то, что ему нужно?» — подумал Собакин и еще раз, привстав, хлестнул кнутом. Лошадь прыгала в хомуте, поскользнулась и, вздыбившись, вынесла одноколку на ровное место.
— Эх! — резко крикнул мужик и откинулся…
— Архип — ты?..
— Эх! — опять крикнул Архип, на бегу остановился, поднял руку и кинул блеснувший топор, и наклонился весь, ожидая… Топор тяжко ударил в переднюю доску козел, упал в ноги…
— Ты что это! — закричал Собакин и сдержал лошадь. Архип устало шел вслед… — Ты с ума сошел?..
— Теперь что хочешь со мной делай, — сказал Архип и смотрел на багровую полосу заката, — поседевший, весь обвеянный ветром.
— За что ты меня, Архип? Архип, я же не виноват…
— Сына моего убил.
— Какого сына?
— Осипа…
Темнела закатная полоса, суживаясь, закрыла багровое веко.
Собакин ехал шагом, Архип шел сбоку и немного сзади…
— Архип, я ничего никому не скажу, поклянись, что это более не повторится. Послушай, Архип. Осипа убили мужики, я бы никогда не допустил до этого.
Тогда Архип негромко засмеялся, словно конь дикий поржал, и белые зубы его впервые увидел Собакин.
