Панфилов сильно опоздал. Тело Максютовой уже увезли. Осталось только кресло, в котором ее нашла горничная. Кресло, стоявшее боком к трюмо. В зеркале небольшая дырочка от пули, радиальные трещины и тошнотворная субстанция, сухим протокольным языком именуемая физиологической жидкостью.
Зато застал он Костромского, который первым прибыл на место происшествия. И лейтенанта Тараскина, находившегося здесь во главе оперативно-следственной бригады.
– В кресле сидела, – сказал Юра. – Пеньюар, шелковый халат нараспашку. Рука свешена, пальцы касаются пистолета... В одном виске дырочка маленькая, а в другом – дыреха...
– Самоубийство, – авторитетно заявил следователь.
Панфилов внимательно посмотрел на него.
– Вы в этом уверены?
– Конечно... Чокнутая семейка. Сначала муж, потом жена...
– Жена не смогла пережить смерть мужа? – не без ехидства спросил он.
– Ну а почему нет?
– Пистолет какой?
– Старинный. Тульский-Коровина. Образца двадцать шестого года. Калибр шесть тридцать пять...
– Автоматический, – добавил Панфилов.
– Ну, понятное дело, что не револьвер...
– А гильза?
– Что гильза? – недоуменно уставился на него Тараскин.
– Гильза где?
– А-а, гильза... Не было гильзы... – потрясенно захлопал глазами лейтенант.
– Искали?
– Ну, искали... Может, закатилась куда...
– Как-то не подумал, – явно расстроился Костромской. – Конечно же, должна быть гильза...
– Если ее нет, какое ж это, к черту, самоубийство?
– Но если это убийство, зачем убийце забирать гильзу?
– Логично... И убийство здесь произошло, а не где-то, – кивнув на следы от выстрела, рассудительно сказал Панфилов. – И гильза должна быть...
– Может, горничная прибрала? – в раздумье спросил Тараскин.
– Какая горничная? Которая деньги украла?
– Нет, та в СИЗО, – покачал головой следователь. – Показания дала, суда ждет... Она здесь быть не могла...
– Так же, как и я, – усмехнулся Марк Илларионович. – У меня суровое алиби. Вся дежурная часть подтвердит...
– А вы что, могли бы? – сощурившись, глянул на него следователь.
– Что мог бы – гильзу прибрать или убить?
