– Куда-куда? – поразился Борис.
– Будто сам не знаешь, куда, – презрительно процедил Миколка. – В расход!
– Детей? – недоверчиво спросил Борис.
– Сам ты дите! – разозлился его собеседник и добавил с гордостью: – Мы не дети, мы – малолетние преступники!
– Однако ты, брат, того… загнул маленько насчет того, что в расход… мало ли какой дорогой ехали, может, в приют в ту же сторону надо…
– Ага, а через полчаса в Ольховой Балке отчего, интересно, пулемет строчил?
– Откуда я знаю? – рассердился Борис.
– Ты не знаешь, а я знаю, – стоял на своем Миколка, и непонятно было, сочиняет он или говорит чистую правду, – а только пропали ребята, и как я теперь кормиться буду – не имею понятия. Но ватаг везде много, так что пристроюсь куда-нибудь. А в приют я все равно не пойду, там воспитывают и в школу ходить заставят, а я этого страсть не люблю. А ты, дяденька, зачем здесь прячешься?
– А тебе что за дело, кто я такой и зачем прячусь? Ты сам от чекистов хоронишься!
– Это – дело разное, – солидно разъяснил Миколка. – Я – малолетний преступник, а ты – классовый враг. Я вашего брата, офицера – ух как ненавижу! Был бы шпалер у меня – застрелил бы!
– С чего это ты злющий такой? – удивился Борис. – Что я тебе плохого сделал?
– Чего – ничего! – пробасил Миколка. – Того и сделал, что от рожденья ты мне – классовый враг.
– Говорил, что в школу ходить не хочешь, а сам вон какой политически подкованный, – поддразнил Борис.
Он пошарил в кармане и нашел два куска сахару, что остались у него от продуктов, которые дал им на дорогу Борисоглебский.
– Ладно, враг, – примирительно сказал Борис и протянул в темноту сахар, – вот возьми и спи уже.
Беспризорник похрустел в темноте, повозился немного и затих. Вскоре раздалось его мерное посапывание. Во сне он придвинулся поближе к Борису и приткнулся к его боку. Борис снял кожушок и прикрыл полой спящего классового врага, потом и сам заснул.
Снился ему длинный извилистый темный коридор. По этому коридору шел он за кем-то невидимым, этот кто-то нес свечу, которая была в окружающей тьме единственным источником света, но самого человека со свечой рассмотреть никак не удавалось – неровное колеблющееся пламя удивительно искажало его облик. Борис пытался догнать своего проводника, ему казалось очень важным определить, кто же это, но как он ни старался, расстояние между ними не сокращалось. Воздух вокруг был плотен и вязок, Борис шел, с трудом преодолевая его сопротивление – так бывает трудно идти в реке против течения.
