Это была наша последняя ночь на Сайпане.
Подробности этой ночи сейчас одна за другой всплывают в моей памяти.
Я в белом платье. В воздухе витает соленый запах океана. Загорелые руки Рюичиро лежат на столе. На небе луна – струится белый серебристый свет, бежит дрожащей дорожкой по поверхности воды. Мой брат сидит рядом. Он в шортах. Мы пьем дешевые коктейли. Люди вокруг разговаривают и смеются, в баре шумно. Лунный свет, разлитый на белом песке, неподвижен, как вода на блюде.
Но вот Кодзуми заиграл на дребезжащей гитаре. Играл он не ахти, но зато с чувством. Сасэко запела. Они начали с малоизвестной песни Билли Холидэй и продолжили в том же духе. Песня за песней. Я была полностью поглощена музыкой и волшебным голосом Сасэко. Я буквально тонула в этих чарующих звуках. Всем телом я чувствовала какое-то странное напряжение. Как дамба, сдерживающая напор гигантского потока. Потока чувств, которому мне хотелась отдаться целиком и полностью, но я боялась. Боялась не устоять, не выдержать всего того, что почувствую; не справиться с нахлынувшими эмоциями. Слезы текли у меня по щекам. Я плыла через прозрачную ночь Сайпана, качаясь на волнах прекрасного голоса Сасэко.
Я хотела остаться здесь навсегда.
Родители, братья, сестры, любовники.
Они мне не нужны, потому что, кажется, они и так уже здесь. Совсем рядом.
Я хочу и дальше плыть в этом воздухе, в этом трепещущем звуке, в этом голосе.
Любой на моем месте почувствовал бы то же самое.
Это было гениальное пение.
Это был восхитительный голос, подобный освежающему ветерку. Сияющий, сладкий, сотканный из тончайших волокон, серебристо – белый.
Брат слушал, широко раскрыв глаза. Пение Сасэко потрясло его.
После каждой песни раздавалась бурная овация и одобрительные возгласы, как будто дело происходило не в баре на берегу океана, а в крупном концертном зале. Все были возбуждены и взбудоражены.
Концерт закончился.
– Вы уж извините меня за такой репертуар, – сказала Сасэко, добравшись наконец до нашего столика и присаживаясь на свободный стул, – но я была вынуждена ориентироваться, во-первых, на своего аккомпаниатора, а во-вторых, на достопочтенную публику, – она обвела глазами людей, сидевших за столиками.
– Сасэко, ты так красиво пела! – сказал мой брат.
Сасэко улыбнулась и благодарно чмокнула его в щеку. Кодзуми засмеялся. Кажется, он не имел ничего против такого рода поцелуев.
Рюичиро с улыбкой сказал другу:
– Кстати, ты неплохо играешь.
Все было чудесно. Полная гармония. Теперь, когда концерт закончился, стал слышен шорох волн, доносившийся с берега. Официант подносил к нашему столу все новые и новые коктейли. Таким образом люди пытались выразить свою любовь к Сасэко.
