Все мы уже изрядно выпили, включая и моего малолетнего братца.
В два часа ночи бар закрылся. Погасли разноцветные огни и электрические гирлянды. Пляж погрузился в темноту. Несколько последних посетителей подошли к нам, чтобы поблагодарить Сасэко и попрощаться с ней. Но вот наконец никого, кроме нас, не осталось.
Сасэко предложила немного пройтись по берегу.
От выпитого всем было очень весело, особенно Ёшио, который совершенно опьянел и с трудом стоял на ногах. Нам с Рюичиро пришлось подхватить его под руки с двух сторон. По дороге мы горланили песни и приплясывали, пока не добрались до небольшой бухты недалеко от нашего отеля и сэндвич-бара. Перед нами темнел океан. Сасэко разулась и принялась бегать по воде, а потом вдруг нырнула и поплыла, прямо в одежде. Все дальше и дальше от берега.
– Боже мой, какая красота! – закричала она, выбравшись на отмель посреди бухты, и помахала нам рукой. – Так здорово! Плывите все сюда.
– Если сейчас вместо нас к тебе приплывет акула, боюсь, все будет совсем не так здорово, как тебе кажется, – проворчал себе под нос Кодзуми. Потом, набрав в легкие побольше воздуха, закричал: – Не вздумай плыть дальше! – и, скинув обувь, поплыл вытаскивать жену из океана.
– Сладкая парочка, – глядя на эту картину, мы с Рюичиро покатывались со смеху.
Наконец Сасэко была извлечена из океанских вод.
Ее волосы и одежда прилипли к телу, отчего она стала похожа на русалку. Выбравшись на берег, она прошла несколько десятков метров по белому песку и вдруг, подняв лицо к луне, запела.
Она пела песню без слов, не раскрывая рта. Нежный звук лился сквозь неплотно сжатые губы и приникал к мягкому телу ночи. Я машинально взглянула на часы. Часовая стрелка на трех, минутная на двенадцати. Девяносто градусов.
Три часа ночи. Три часа утра.
В этот момент в моем мозгу как будто что-то щелкнуло. Голос Сасэко зазвучал на полную мощность. Мне стало страшно. По всему телу побежали мурашки. В первый раз в жизни я ощутила физиологическую потребность убежать. Я была согласна на все – лишь бы не быть сейчас здесь. Но меня словно парализовало.
Сасэко была ужасна.
Он на глазах теряла человеческий облик и превращалась во что – то, имеющее явно нечеловеческую природу. Не внешне, нет, – внешне она осталась самой собой, она ни стала ни ангелом, ни чертом, но по сути своей она словно превратилась в энергетический вихрь, в динамичный сгусток чувств, в нечто, имеющее прямое отношение к той первопричине, благодаря которой люди являются людьми.
