– Гнусный предатель. С ним невозможно было говорить. Он был словно медуза, этот мерзавец, он выскальзывал из рук. За один час он мог десять раз сказать «да» и двадцать раз «нет». Он поил вас кофе, расточал улыбки, жал руку, провожал к двери, а когда ты выходил – невозможно было дать себе ответ: договорился с ним или нет.
– Его оппозиция режиму Гитлера была действительно серьезной?
– Во время войны солдат не имеет права на оппозицию, – отрезал Скорцени. – Любая оппозиция в дни войны – это измена, и карать ее должно как измену. Я ненавижу Канариса! Из-за таких, как он, мы проиграли войну. Нас погубили предатели.
(Занятно. Погубили «предатели», а не Советская Армия?)
– Что вы думаете о Кейтеле?
– О мертвых – или хорошо, или ничего. Я могу только сказать, что Кейтель старался. Он много работал. Он делал все, что было в его силах.
– Шелленберг?
– Дитя. Талантливое дитя. Ему все слишком легко давалось. Хотя я не отрицаю его дар разведчика. Но мне было неприятно, когда он все открыл англичанам после ареста. Он не проявил должной стойкости после ареста.
– Мюллер?
– Что – Мюллер?
(После каждого моего вопроса о Бормане и Мюллере он переспрашивает – уточняюще.)
– Он жив?
– Не знаю. Я где-то читал, что в гробу были не его кости. Не знаю. Вам, кстати говоря, моему открытому противнику, я верю больше, чем верил Мюллеру. Он же черный СС.
– Какая разница между черными и зелеными СС?
– Принципиальная. Мы, зеленые СС, воевали на фронте. Мы не были связаны с кровью. У нас чистые руки. Мы не принимали участия в грязных делах гестапо. Мы сражались с врагом в окопах. Мы никого не арестовывали, не пытали, не расстреливали.
(Вместе с Кальтенбруннером он, а не Мюллер, проводил операцию по аресту и расстрелу генералов, участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года.
«Я ехал в штаб-квартиру разгромленного заговора на Бендлерштрассе. У поворота с Тиргартен меня остановил офицер СС, вышедший из кустов. Я увидел шефа РСХА Эрнста Кальтенбруннера и Отто Скорцени, окруженных офицерами СС. Они были похожи на зловещих фантомов. Я предложил им войти в штаб военных, чтобы предотвратить возможные самоубийства. „Мы не будем вмешиваться в это дело, – ответили они мне, – мы только блокировали помещение. Да и потом, видимо, все, что должно было произойти, уже произошло. Нет, СС не будет влезать в это дело“. Однако это была ложь, которая недолго прожила. Через несколько часов я узнал, что СС включились в „расследование“ и „допросы“.
