– Надо знать длину малой саперной лопаты, длину патрона, штыка, следа своей обуви. Тогда можно и без рулетки все разметить. Находчивость, солдатская находчивость нужна, – говорил майор.
Больше всех доставалось тем, кто неправильно выбирал себе рубеж. Помню, однажды я делал окоп в полный рост. Сидоренко несколько раз молча проходил мимо и ничего не говорил. Я постарался на совесть. Окоп делал с любовью, по всем правилам, промеряя его размеры. Когда я все закончил и обложил бруствер дерном, майор снова оказался рядом и спросил меня:
– Курсант Аввакумов, сколько вы намерены продержаться в этом окопе?
– Буду держать оборону, пока не кончатся боеприпасы, а затем отбиваться штыком.
– Не придется вам штыком отбиваться. Противник вас уничтожит в первые минуты боя. Он показал на лощинку, которая проходила в 20 метрах от окопа.
– Вот по этой лощинке противник подползет незамеченным и уничтожит тебя гранатой, – пояснил майор. Он подробно разобрал невыгодное расположение моего окопа, указал на то, что сектор обстрела из него очень узкий и связь с товарищами по отделению тоже не идеальная. И тут же приказал мне определить подходящее место для окопа и выкопать заново. Поработать мне пришлось изрядно. Но урок, полученный от Сидоренко, запомнился основательно.
– Тяжело в ученье – легко в бою, – постоянно напоминал нам Сидоренко, за что мы прозвали его Суворовым. А за его внешний вид называли еще Колобком. Но все мы уважали своего командира. Он был простой, отзывчивый, внимательный к подчиненным.
Один курсант получил письмо, где сообщалось о том, что у него заболел отец, а дом, где живет семья, требовал серьезного ремонта. Парень ходил сам не свой, ни с кем не делился горем. Это заметил майор, в беседе сумел вызвать курсанта на откровенность. Парень показал письмо. Майор попросил курсанта написать рапорт об отпуске. Хотя отпуск не был положен, Сидоренко сумел убедить командира полка отпустить курсанта домой на 15 дней. Этого времени хватило, чтобы подремонтировать дом.
Любил майор песни и сам неплохо пел. Запевал для взвода, подбирал лично и прослушивал их. У каждого взвода была своя коронная песня и своя у роты. На вечерней прогулке мы всегда пели:
Наша школа, школа командиров,
Младший комсостав полка…
Трое «свистунов» сопровождали припев лихим присвистом. Командир полка не раз объявлял роте благодарность за хорошую песню. Когда усталые подразделения возвращались с полковых учений, командир полка на своей «эмке» подъезжал к нашей роте и, обращаясь к Сидоренко, говорил:
