Первые залпы войны - Николай Васильевич Аввакумов

Шел июнь 1941 года. Наш 41-й мотострелковый полк 84-й дивизии 11-й армии в то время находился в лагере. Располагались мы на берегу небольшой речушки, притока реки Вилии. Палатки полковой школы, в которой я числился курсантом, были разбиты рядом с расположением рот второго батальона. Это не случайно. Как объявили нам еще до выезда в лагерь, во время полковых учений и в случае боя школа должна действовать со вторым батальоном на правах самостоятельного подразделения.

Но главная задача школы состояла в подготовке младших командиров. Поэтому программа боевой подготовки была обширней, чем в других подразделениях, а требования к курсантам значительно выше, чем к бойцам батальонов. В курсанты нас зачислили после двух месяцев службы в обычных ротах. В школу отбирали рослых, физически развитых ребят с образованием 6–7 классов и выше, которые за короткий срок службы сумели себя показать положительно. Для тех лет 6–7 классов средней школы считалось высоким образовательным уровнем. Были бойцы, которые с трудом писали и читали. Нам, «образованным», приходилось по их просьбе «сочинять» письма к их родным и любимым.

Помощники командиров взводов и командиры отделений школы в основном подобрались из тех, кто успел понюхать пороху в финскую кампанию, из сверхсрочников. У нас помощником командира взвода был старший сержант Бродов. Он по гражданской специальности учитель. Наверное, это и помогало ему четко, доходчиво вести занятия, находить подход к каждому, хотя все мы были разными. Авторитет Бродова был настолько непререкаем, что никто не мог ему лгать, а в случае душевных невзгод обращались не к кому-нибудь, а к старшему сержанту за советом. Он строго требовал с подчиненных, ко всем относился одинаково и при этом никого не унижал и никому не позволял смеяться над товарищами.

Командир взвода лейтенант Рожков все строевые занятия и занятия по изучению матчасти оружия поручал вести Бродову. И мы понимали почему. Лейтенант, как мы узнали, был сыном какого-то крупного военного и готовился поступать в военную академию. К тому же он прекрасно понимал, что в знаниях и умении вести занятия он не мог равняться со старшим сержантом.

Бродов был высок, широкоплеч, спортивного сложения, всегда сохранял идеальную военную выправку. Глубокий шрам на правой щеке от пули белофинского снайпера не уродовал лица, а придавал ему суровый и благородный вид. Мы с восхищением смотрели на своего командира, когда он показывал приемы штыкового боя. Казалось, нет человека, который бы смог одолеть Бродова в штыковом бою. В его руках трехлинейка мелькала словно игрушка. В строевой подготовке ему тоже не было равных. Особенно поражали нас четкость и отточенность движений, когда Бродов брал винтовку «на руку!» и шагал строевым шагом. Поднимая ногу с оттянутым носком на высоту 45 сантиметров, не сгибая колена, как требовалось тогда по строевому уставу, он четко чеканил шаг. При виде этого мы представляли, как шагали наши бойцы по Красной площади на праздничных парадах. Бродов для нас тогда был как бы сошедшим с кинокадров тех лет.