Таволгин не торопил его, ждал, пока он освоится. Через минуту-другую посетитель несколько оживился, присел на краешек стула и, положив на колени руки, тихо, чуть ли не шепотом сказал:
- То, что я собираюсь рассказать вам, господин комендант, можно изложить и в нескольких словах, и говорить так долго, что закат солнца за это время успеет погаснуть, а я только-только дойду до половины. Но я постараюсь быть кратким.
Он хотел было достать из кармана трубочку, но Таволгин протянул ему пачку сигарет.
Закурив, тот сказал:
- Зовут меня Чжан Энь-фань. Семья моя состоит из восьми душ: меня, досточтимой супруги Ли и шестерых детишек. Моему старшему сыну пошел шестнадцатый год, а Сяо Цзе-цзе, полагаю, теперь уже лет двенадцать-тринадцать. Когда она появилась в моей семье, ей было годика три или четыре, не больше.
При этих словах Чжана лицо лейтенанта Барабаша выразило удивление.
- Странно, - сказал он, - что вы не знаете точно, сколько лет вашей девочке, будто она вам не родная.
Чжан Энь-фань быстро закивал головой и прежним негромким голосом проговорил:
- Как раз по этому поводу я и приехал сюда... - Он торопливо докурил сигарету, перевел дыхание и продолжал: - Случилось это давно, в начале осени. Продав на рынке овощи, я, как всегда, к вечеру возвращался домой. Мой старенький мул брел себе по пыльной дороге с пустыми корзинами на спине, а я шел сзади, покуривая трубочку и подсчитывая в уме выручку. И вот на окраине города, в парке, я увидел под деревом девочку. Она сидела на траве в розовом кимоно и резиновых сапожках и заливалась слезами.
"Кто же это мог оставить ребенка?"
Хорошо присмотревшись к девочке, я, к своему удивлению, увидел, что она не похожа лицом ни на японочку, ни на китаяночку, скорей всего она русская.
Словом, проходит час, другой, третий, а я все жду. Мой старый мул, хотя ушел вперед, видя, что я не иду следом, остановился и принялся пощипывать траву.
И тут я замечаю, что ребенка клонит ко сну. Снял с себя ватную куртку, постелил на траве, положил девочку, и она тотчас же забылась крепким сном. Пока она спит, решил я, сбегаю тут неподалеку в полицейский участок, сообщу, что заблудился ребенок. Дежуривший там японец, не дав мне открыть рта, накинулся на меня с бранью и вытолкал на улицу.
"Горе мне, - воскликнул я в отчаянии, - один великий Будда знает, как мне поступить с чужим ребенком!"
И голос сердца подсказал: "Чжан, возьми к себе девочку, не оставляй ее одну среди ночи. Когда за ней придут родители, они щедро отблагодарят за твою доброту!"
