– Как же, Памфил Федосеевич, знаю: я уж просил его, чтоб он для моего садика снабдил меня разными семенами.
– Э-гэ! вишь ты какой! Даст, братец, не бойся; я сам ему напомню.
– Уж как одолжите-то!
– На всех литературных вечерах бывает; не из последних: недаром все сочинители назвались к нему на вечер,
– Когда ж это?
– Сегодня.
– Ей-богу? Это… я вам скажу!
– А? Как ты думаешь, Григорий Иванович?
– Да, любопытно взглянуть на сочинителей; я хоть и много читал, почти все сочинения; но читать все не то. Я читал вот и Полевого [34], Булгарина [35] читал, читал вот Кота бурмосеку [36], как бишь его? Сейчас припомню… а вот не знаю, кто переводит Поль-де-Кока [37]… Это штука! Возьмешь книгу – не оставишь.
– Так если, господа, хотите видеть сочинителей – милости прошу, мы их вам покажем. Миша поехал уж покупать библиотеку.
– Библиотеку для чтения [38]?
– Э, нет, брат, нет, Григорий Иванович: ты возьмешь книгу, другой возьмет, третий – шкаф и пуст. А сыну нельзя без книг. А вот что я тебе скажу, уж извини; как соберутся, я тебя вперед и выставлю; ты заводи с ними разговор о книгах: ты в этом деле знаток, так и мне ловчее будет слово приставить.
– Нет, Памфил Федосеевич, как-то конфузно заводить разговор.
– Нет, сделай одолжение!
– Нет, право, конфузно; пожалуйста, не заставляйте!
– Нет, уж как хочешь!
– Не знаю, отставной ли мундир надеть, или просто в партикулярном фраке?
– Генералы, братец; я думаю, пристойнее в мундире; я сам надену мундир; с коронации не надевал, да нечего делать.
– Так прощайте покуда, Памфил Федосеевич: мне надо купить еще темляк, да и шляпенка очень стара…
– Ах ты, господи! – вскричал Памфил Федосеевич, – совсем из головы вышло!
– Что такое?
– Степанида Ильинишна уехала; а я и позабыл сказать ей, чтоб купила английской-то соломки!
– Для чего вам английская солома?
– К чаю, братец!
– Как, к чаю?
– Как, к чаю! ну, просто к чаю, вместо хлеба и сухарей.
Лукьян Анисимович пожал плечами и посмотрел на Григория Ивановича с выражением: не сошел ли Памфил Федосеевич с ума?
Григорий Иванович понял и покачал головою.
– Уж лучше с мякиной, чем с соломой, Памфил Федосеевич, – сказал Лукьян Анисимович, ставя трубку на окно и взявшись за шапку.
– И этого-то ты не понимаешь! Едал пирожное кудри?
– Это знаю.
– Ну, так царские кудри похожи на кудри; а это на солому.
– А! стало быть, это пирожное?
– Не пирожное, а просто из теста или из муки сделана солома, а ее едят с чаем.
– Что не выдумают; а все англичане. Я и чай с маслом чухонским однажды попробовал – очень недурно. Так прощайте, Памфил Федосеевич.
