– Прощайте, Григорий Иванович.
– До свидания.
– До свидания, Лукьян Анисимович.
Между тем как Памфил Федосеевич занялся рассматриванием своего мундира, сынок его приехал в книжный магазин и потребовал сочинения всех русских литераторов.
– Вам, верно, составлять библиотеку? – спросил книгопродавец, человек с книжным смыслом, который понимал достоинства литературных произведений и, вероятно, знал, что и книги, как людей, по платью встречают, а по уму провожают; что рост и дородность есть достоинства более всего замечательные; что самая занимательная и ходкая книга есть или шут, или забавник, или враль, или любезник, который говорит очень мило пошлости; или рассказчик-сплетник, который выносит сор из избы и взводит на всё и на всех небывальщину; или выглядывающий колдуном, падшим ангелом, на которого находит стих, смущающий душу; или, наконец, какой-нибудь модник, который весь не свой.
– Вам, верно, составлять библиотеку?
– Именно.
– Так вот Ломоносова сочинения, Державина, Сумарокова.
– Э, нет, мне этих не нужно.
– Так какие же сочинения всех литераторов? Может быть, «Сто литераторов» [39]? Вышел только один том.
– Дайте мне сочинения всех московских литераторов: Загоскина, Погодина, Полевого.
– Полные сочинения?
– Полные.
– Налицо всех нет теперь, в палатке; да вам, чай, нужны в переплете; так дня через два будут готовы.
– Нет, мне сегодня нужно.
– Так не угодно ли взять, что есть налицо. Да ведь московского нынче нет ничего нового. Вот не угодно ли новый роман К…?
– Нет, К…а мне не нужно.
– Прекрасный роман, в четырех частях. Он теперь здесь, в Москве.
– В Москве? неужели? Ах, мне надо с ним видеться; где он стоит?
– В гостинице «Европа».
– Так положите и роман К-…а; да поскорее, мне некогда.
– Сию минуту; да уж позвольте иные в бумажке положить: это все равно-с лучше переплести, когда поизорвутся.
– Хорошо; или нет… Впрочем, пожалуй.
Книгопродавец понял, с кем имел дело. Он навязал огромную кипу московского литературного хламу, подкрасил несколькими романами и повестями известных писателей, составил счет на двести пятьдесят рублей; взял деньги, низко поклонился доверчивому покупщику и сам вынес книги в коляску.
Михайло Памфилович заехал еще во французский магазин, купил несколько изданий illustr?s с политипажами [40], и потом помчался в «Европу».
– Здесь стоит господин К…?
– Извольте посмотреть, на доске записано.
– А! в третьем нумере; где третий нумер?
– Извольте идти наверх: там покажут.
