Форрал обнял ее одной рукой.
— Знаю, любовь моя, и прошу прощения. Мужчина огрызается, когда понимает, что поступал как дурак. Это было просто.., ну.., это было из-за тебя.
— Из-за меня? Он кивнул.
— Не знаю, когда я перестал думать о тебе как о ребенке, но когда это произошло… Знаешь, у меня раньше бывали женщины…
— О, — в голосе Ориэллы зазвучали опасные нотки. Меньше всего ей хотелось сейчас говорить о его бывших любовницах.
— Но ненадолго, — поспешно прибавил Форрал, ероша ей волосы. — Ну, в общем, как бы там ни было, я знал, что ты чувствуешь то же самое.
Я пытался избежать того, что случилось — для твоего же блага, — но знал, что причиняю тебе боль. Мне тоже было больно — вот я и начал пить.
— Ну а почему ты мне ничего не сказал? — настаивала Ориэлла. — Подумай, сколько времени мы потеряли! Форрал вздохнул.
— Послушай, давай поговорим об этом в другой раз. Сегодня такой счастливый день, и я не хочу омрачать его.
— Нет, — упрямо сказала Ориэлла. — Я хочу знать. Ты сам сказал, что я больше не ребенок. Это как-то связано с тем дурацким запретом? Просто я уже думала о нем, и меня это не волнует. Если понадобится, мы можем просто уехать куда-нибудь. Миафан не правит всем миром!
— Да нет, дело не в Миафане, хотя и с ним у нас будет достаточно неприятностей. Но есть кое-что, о чем ты не подумала. — Лицо Форрала вдруг стало очень серьезным. — Ты волшебница, Ориэлла. Если тебя не убьют, ты можешь жить, сколько пожелаешь. Другое дело — я: я смертный и мне уже за сорок. Даже если я переживу все опасности воинской жизни, то как ты думаешь, много ли мне еще осталось? Я молчал потому, что люблю тебя и скоро умру, и мне тяжело думать о том, что ты останешься одна со своим горем.
Ориэлла похолодела. Она никогда не задумывалась о том, что Форрал смертей. Она в ужасе смотрела на него, и вдруг все вокруг исчезло, и скользкое щупальце леденящего ужаса вновь коснулось ее, подобно мрачному предостережению. Черты любимого лица затуманились, оно стало бледным и неподвижным, а веки сомкнулись в смертельном сне.
— Нет! — Собственный пронзительный крик вернул Ориэллу к действительности. Видение исчезло, и, всхлипывая, она бросилась в объятия Форрала.
Воин крепко прижал ее к себе, и сила его, казалось, передается и ей. Девушка выпрямилась, вытерла глаза и привычным жестом упрямо выпятила подбородок.
— Если горе — цена нашей любви, — сказала она, — я согласна заплатить ее. Быть может, не с радостью, но сполна. Я люблю тебя, Форрал. Я ждала слишком долго, и не хочу тебя терять. Но даже Волшебный Народ не живет вечно. Быть может, мы расстанемся на время, но однажды я найду тебя в запредельных мирах, обещаю. И если мне все равно придется бороться с Миафаном, так почему бы не потягаться и со смертью?
