— Франсуа, у тебя есть номер ее телефона в Милане?
— Есть. Только боюсь, он тебе ничего не даст.
Так, он что-то знает, но не хочет говорить.
Но что?
— Все равно дай его мне.
Я протянул трубку Чазу, и тот под диктовку Франсуа записал длинный ряд цифр. После этого я быстро попрощался и велел брату немедленно набрать этот номер.
Ответил глубокий мужской голос.
— Могу я поговорить с Сильвией Далессандро? — очень вежливо по-итальянски произнес я.
— Прошу меня извинить, сэр, — лаконично ответил он.
Черт, даже не спросишь, дома Сильвия или нет. Я собрал остатки сил и решил пойти ва-банк.
— А с синьором Далессандро можно поговорить?
— Простите?
— Послушайте, не валяйте дурака, — разозлился я. — Соедините меня со своим боссом. Дело касается его дочери, которой я спас жизнь.
Почему-то эти слова произвели впечатление. Меня попросили не вешать трубку. Через несколько мгновений к телефону подошел джентльмен, который говорил по-английски не хуже диктора Би-би-си.
— Добрый вечер, доктор Хиллер. Это синьор Далессандро. У меня нет слов, чтобы выразить вам благодарность за ваш поступок. И я очень рад слышать, что вы пошли на поправку. Я за вас очень беспокоился. Слава богу, теперь прогноз благоприятный.
Вот это да! Он, значит, следил за моим состоянием, но не удосужился снять трубку и лично меня поблагодарить? Внутренний голос подсказывал, что долго говорить мне не дадут, поэтому я сразу перешел к делу:
— А где Сильвия?
Его ответный выпад — ответом и не назовешь! — был гладок, как шелк.
— Мэтью, она была очень расстроена всем случившимся. Думаю, вы и сами это понимаете.
— А могу я с ней поговорить?
— Не думаю, что сейчас удобное для этого время.
Черт, какой менторский тон!
— Когда же, по-вашему, будет «удобное время»?
— Полагаю, в данный момент нам лучше прервать этот разговор, — вежливо, но твердо заявил он. — До свидания, доктор.
У меня было сильное предчувствие, что с семейством Далессандро я общаюсь в последний раз, поэтому я был полон решимости не класть трубку, а высказаться до конца.
— Черт побери, господин Далессандро, неужели вы не понимаете, что ради нее я убил человека?
Он даже не дрогнул. Ответ прозвучал с безукоризненной сдержанностью — и, кажется, вполне искренне:
— Мэтью, я по гроб жизни буду вам благодарен за то, что вы спасли жизнь моей дочери.
Он повесил трубку.
Я в отчаянии упал на подушку. И пожалел, что пуля, попавшая мне в голову, не сделала своего дела до конца.
