Медицина плохо сочетается с семейной жизнью. Это не то, как моя мама руководила редакцией из собственного дома. Ты и без меня знаешь, какой самоотдачи требует педиатрия. А кроме того, Нико нужно было, чтобы я его сопровождала на всех вечерних мероприятиях. А потом еще дети…
Я ее не узнавал. Это была не та Сильвия, с которой я когда-то был знаком. И близок. Я не мог скрыть разочарования.
Она это почувствовала.
— Не сердись, Мэтью, но ты всегда ждал от меня слишком многого. Нельзя сделать Мать Терезу из избалованной миланской барышни, которой никто никогда не смел перечить.
— Перестань, Сильвия, я помню, какая ты была. А вот ты, кажется, подзабыла.
— Ну, хорошо, хорошо, доктор. — Она подняла руки вверх. — Можешь тешить себя иллюзиями. Но вообще-то я тоже имею кое-какое отношение к медицине, — виноватым тоном добавила она. — Я в попечительском совете большой клиники. А на будущий год буду президентом Итальянского общества Красного Креста.
Тут у меня запищал пейджер. Я вынул его — на дисплее стояли слова: «Позвони жене. 555-1200».
Я извинился и набрал номер.
— С тобой все в порядке? — спросила Эви. — Ты где?
Да тут… срочное дело возникло, — уклончиво ответил я. (Вернусь домой — все объясню.) — Я сейчас выезжаю.
— Приезжай поскорее! Нам с тобой многое надо обсудить. К твоему приходу я что-нибудь сготовлю.
— Не хлопочи, я перекусил. Я только хочу тебя видеть.
— Буду ждать, Мэт.
Я повернулся к Сильвии:
— Боюсь, мне действительно пора.
— Конечно, конечно. Я понимаю. Я тебя и так задержала. А ты мне завтра сыграешь?
Я похолодел.
— Извини, Сильвия. Мне в самом деле нужно идти.
Мы подошли к двери. Сильвия взяла меня за руку.
— Ты себе представить не можешь, какой это был чудесный вечер. Спасибо тебе за все.
В глубокой задумчивости я возвращался домой.
— Вы сегодня припозднились, — заметил лифтер. — Срочный вызов?
— Да, Луиджи, угадал.
— Что, достается иногда докторам?
— Да, — ответил я сухо, надеясь, что он отстанет.
Но увы, я был в числе его любимых собеседников, и со мной он всегда ехал на малой скорости.
— Миссис Хиллер еще не спит, — сообщил он.
— Ты откуда знаешь?
— Слышал, как она играет.
Это была уже ценная информация. Эви обычно музицировала днем. Единственная причина, по которой она могла сесть за инструмент вечером, было желание выпустить пар. Если только она не готовилась к очередному концерту.
Разве можно было ее винить за то, что она разозлилась?
Было около одиннадцати. Когда я вошел в квартиру, она все еще играла.
